1 Мая 2021
Обобщение результатов качественного соцопроса,
проведенного Ассоциацией женщин Абхазии в 2020 году
Введение
Как известно, грузино-абхазский конфликт принадлежит к числу затяжных и трудноразрешимых, что является следствием его этнополитической природы, ассиметричного характера, глубинных корней и больших человеческих страданий и потерь, связанных с кульминацией конфликта - войной 1992-1993 гг.
Со дня окончания войны прошло около 27 лет. Переговорный процесс под эгидой ООН, в котором Грузия и Абхазия были представлены в качестве сторон конфликта, был прерван августовской войной 2008 г. После войны, а также после признания Российской Федерацией независимости Абхазии и Южной Осетии, был создан новый формат под председательством ЕС, ОБСЕ и ООН, который официально называется «Женевские дискуссии по безопасности на Южном Кавказе», и в котором участники дискуссий представлены в личном качестве. Грузия более не рассматривает Абхазию и Южную Осетию в качестве сторон конфликта, и западные медиаторы вынуждены считаться с грузинской позицией. Со своей стороны, Абхазия и Южная Осетия не готовы вести какие-либо переговоры относительно статуса своих государств. В итоге, в рамках Женевских дискуссий рассматриваются, в основном, вопросы гуманитарного характера, в то время как в вопросах безопасности камнем преткновения стал отказ Грузии подписать именно с Абхазией и Южной Осетией, соответственно, соглашения о неприменении силы и международных гарантиях невозобновления войны.
На политическом уровне ведется вялотекущий процесс переговоров по ограниченному кругу вопросов. Существуют и несколько неформальных площадок для диалога на уровне гражданского общества – экспертов, журналистов. Однако в целом в абхазском обществе о конфликте с Грузией вспоминают, по большей части, во время избирательного процесса, когда в борьбе с политическими оппонентами традиционно разыгрывается «грузинская карта», либо в связи с кампаниями по дискредитации НПО, участвующих в неформальном диалоге с представителями грузинского общества. В целом же наличие гарантий безопасности со стороны Российской Федерации избавляет общество от необходимости беспокоиться по поводу возможного возобновления военных действий в обозримой перспективе. Для многих конфликт с Грузией разрешен, поскольку независимость Абхазии признана Российской Федерацией еще несколькими странами, и далеко не все задумываются о том, что потребность в гарантиях безопасности продиктована именно тем фактом, что конфликт не урегулирован.
Вместе с тем, в обществе есть и мнение, согласно которому в более долгосрочной перспективе урегулирование конфликта с Грузией приведет к более устойчивому миру в регионе и создаст условия, необходимые для развития Абхазии и ее интеграции в современный мир.
Немало идей по де-изоляции Абхазии, как части процесса трансформации конфликта, предлагаются на неформальных диалоговых площадках представителями гражданского общества. Более того, локомотивом такого диалога являются именно женщины, хотя в официальном переговорном процессе, как и на уровне принятия решений в целом, женщины практически не представлены. Это ставит вопрос о том, какова степень осознания недооцененности потенциала гражданского общества, и каковы последствия неучастия женщин в процессах принятия решения, в том числе относительно конфликта и его урегулирования.
Учитывая диаметрально противоположные политические устремления сторон - независимость VS территориальная целостность - сегодня трудно представить себе окончательное решение, которое удовлетворило бы в полной мере одновременно и Абхазию и Грузию. Понятно также, что урегулирование и трансформация конфликта – это процессы.
В этой связи важно исследовать мнения людей, в большей мере вовлеченных в вопросы, связанные с конфликтом, а также людей, на жизни которых неурегулированность конфликта сказывается самым непосредственным образом. Речь идет о том, чтобы выяснить, как респонденты представляют себе необходимые шаги, и какие препятствия они видят на пути к урегулированию, а также как они оценивают реальную и потенциальную роль женщин в этих процессах.
В связи со сказанным Ассоциация Женщин Абхазии (АЖА) в рамках проекта «Усиление возможностей женщин для укрепления мира и безопасности на Южном Кавказе» провела в Абхазии качественное социологическое исследование, основанное на 5-ти фокусированных дискуссиях и 12-ти углубленных интервью со следующими категориями респондентов:
• Участники мирного диалога (нынешние и бывшие) как на официальном уровне, так и на уровне гражданской дипломатии (гражданские активисты; эксперты из академических кругов; журналисты, активисты социальных сетей);
• Респонденты из уязвимых групп населения (представители этнических меньшинств, смешанных семей, беженцев и жителей приграничного Гальского района);
• Депутаты Парламента;
• Представители политических партий.
При отборе респондентов был учтен гендерный, возрастной и этнический баланс.
Настоящий доклад представляет собой обобщение и анализ мнений вышеуказанных категорий респондентов.
Представления об урегулировании и трансформации конфликта
Следует отметить что термины «урегулирование» и «трансформация» конфликта использовались опрошенными как взаимозаменяемые. Под трансформацией зачастую понимался процесс урегулирования конфликта и наоборот. Дифференцировали эти термины лишь эксперты, которые непосредственно занимаются конфликтологией и политическими науками.
Подавляющее большинство респондентов понимают под урегулированием/трансформацией конфликта заключение соглашения о мире и признание Грузией сложившихся после 2008 г. реалий – т.е. отказ Грузии от притязаний на Абхазию и признание ее независимости. При этом, и те опрошенные, которые говорили об урегулировании, и те, кто склонны были рассуждать в терминах трансформации, подчеркивали важность подписания мирного соглашения, рассматривая его как доказательство реальной приверженности Грузии миролюбивой политике.
В целом, несмотря на то, что все опрошенные говорили о том, как высоко они ценят гарантии безопасности со стороны Российской Федерации, как спокойно они себя ощущают благодаря этим гарантиям, мир, тем не менее, в их представлении, должен носить более долгосрочный и устойчивый характер. Наряду с отсутствием готовности со стороны Грузии подписать соглашение о неприменении силы, фактором, вызывающим определенный уровень тревожности, является нестабильная международная ситуация.
Следует отметить, что большинство респондентов не ограничились лишь обозначением вопроса признания независимости Абхазии, как основного условия урегулирования конфликта. Практически все согласились, что в обозримом будущем Грузия вряд ли пойдет на такое признание, и что это долгосрочная перспектива. Таким образом, зафиксировав свою позицию по поводу неизменной важности признания Абхазии, даже те, кто затруднились дать определение термину «трансформация» конфликта, продолжили свои рассуждения в направлении возможных промежуточных этапов урегулирования, фактически делая это через призму трансформации. Например, к урегулированию они отнесли такие действия и процессы, которые способствуют решению проблем, порожденных войной и изоляцией Абхазии. Речь шла о возможности для Абхазии развиваться и модернизироваться; об ее открытости для контактов с внешним миром, о доступе к внешним связям и о возможности международного сотрудничества; о развитии транспортных коммуникаций;о доступе молодежи к образованию в Европе и пр.
В некоторых высказываниях респондентов под урегулированием понимался собственно переговорный процесс. Аргументация в пользу важности участия в процессе урегулирования/переговоров базировалась на том, что на сегодняшний день достичь признания со стороны Грузии невозможно, а отказ от содержательного диалога, а также политизация и маргинализация любых форм взаимодействия с Грузией и шире - со странами, пока еще не признавшими независимость Абхазии, - не только не приносят пользы, но и создают существенные барьеры для развития.
Следует также отметить, что многие респонденты понимают под урегулированием/трансформацией конфликта не только устремленность в будущее, но и осознание прошлого, анализ причин конфликта, всех тех проблем, которые довели конфликт до военной фазы, серьезных последствий конфликта, породивших новые проблемы и конфликтные ситуации. Старшее поколение выразилось более конкретно, подчеркивая важность признания Грузией и мировым сообществом ответственности официального Тбилиси за развязанную в 1992 г. войну против Абхазии.
Практически все опрошенные утверждали, что их мнение относительно урегулирования, если трактовать последнее, как окончательное решение вопроса политико-правовых взаимоотношений между Абхазией и Грузией, за последние десять лет не изменилось, т.е. стремление к укреплению и расширению признания независимости Абхазии неизменно. Вместе тем, изменилось восприятие временных рамок достижения желаемой цели.
Если сравнить нынешнее исследование с исследованиями предыдущих лет на ту же тему, то на основании мнений респондентов можно отметить тенденцию в пользу того, что не только в экспертной среде, но и в среде политиков ширится понимание важности ведения диалога и двусторонних переговоров для достижения урегулирования.
Вместе с тем, оценивая существующие на сегодняшний день в обществе установки, многие респонденты отметили, что если по поводу независимости Абхазии в обществе есть консенсус (при этом, некоторые допускали, что часть жителей Гальского района Абхазии, в котором преимущественно проживает грузинское/мегрельское население, тяготеет в сторону Грузии), то в отношении необходимости ведения двусторонних переговоров и диалога официальных и неофициальных лиц консенсуса нет. Например, некоторые опрошенные ссылались на распространенное в обществе мнение о том, что любые контакты с Грузией возможны лишь после признания Грузией независимости Абхазии, что само по себе отрицает идею ведения переговоров.
В то же время, противоположное мнение заключается в том, что переговоры все-таки вести необходимо, как и необходимо убеждать грузинскую сторону в том, что де-изоляция Абхазии не угрожает интересам Тбилиси. Таким образом, опрошенные считают, что в обществе есть консенсус в отношении стратегического вопроса – независимости Абхазии, но нет консенсуса в тактических вопросах.
Кроме того, хотя среди самих опрошенных не было ни одного респондента, который утверждал бы, что после завершения августовской войны 2008 г. и признания Россией независимости Абхазии конфликт с Грузией можно считать исчерпанным, многие, тем не менее, отмечали, что подобная ложная или иллюзорная точка зрения в обществе, хоть и не широко, но все-таки присутствует. Сами респонденты не ставят знак равенства между частичным признанием Абхазии и завершением конфликта и не считают, что признание абхазской стороной наличия конфликта с Грузией является отступлением от идеи независимости. До тех пор, пока Грузия претендует на Абхазию, конфликт нельзя считать урегулированным, по мнению большинства респондентов.
Часть респондентов, в том числе из числа официальных лиц, обратили внимание на то, что тема взаимоотношений с Грузией отошла на второй план, поскольку в условиях гарантий безопасности со стороны России внешняя повестка почти полностью вытеснила внутреннюю. Отсутствие угрозы насилия в обозримой перспективе дает возможность Абхазии развиваться, пусть и в заданной ситуацией парадигме. А население, испытавшее все тяготы послевоенной разрухи и послевоенных санкций, получило, наконец, возможность вернуться к мирной жизни и озаботиться благосостоянием своих семей.
Обратили на себя внимание мнения, высказанные в группе респондентов из граничащего с Грузией Гальского района Абхазии, населенного этническими мегрелами/грузинами. Если респонденты из других этнических групп начинали свои ответы с того, что урегулирование конфликта должно отталкиваться от признании Грузией независимости Абхазии, то в данной группе о возможных политико-правовых отношениях между двумя странами речь не шла. Опрошенные говорили, в основном, о важности нахождения компромисса и построения доверия: «Урегулирование конфликта для меня – это когда две стороны приходят к какому-то компромиссу и идут на какие-то уступки для достижения мира, говорят о построении доверия», полагает один респондент. Только один опрошенный из данной группы отметил, что Грузия должна подписать с Абхазией договор о неприменении силы. Еще один респондент отметил, что, если будут «страх, неравенство и дискриминация, то конфликт останется нерешенным», по всей вероятности, имея в виду не только дискриминацию в отношении населения Абхазии со стороны Грузии и поддерживающего ее западного сообщества, но и внутренние проблемы, связанные с положением гальского населения в Абхазии.
В гальской группе несколько человек упомянули недопустимость вмешательства «третьих сторон» во взаимоотношения между Грузией и Абхазией, однако, никто не уточнил, какие стороны имеются в виду.
Респонденты из других групп в большей степени говорили о деструктивной роли такого фактора, как безусловная поддержка международным сообществом грузинской позиции в вопросах урегулирования, и отмечали важность роли России как гаранта безопасности Абхазии. При этом, многие респонденты выражали опасения, связанные с тем, что ухудшение международной обстановки и геополитические противоречия будут мешать продвижению вопроса признания независимости Абхазии и урегулированию отношений с Грузией.
Препятствия на пути к мирному урегулированию конфликта и построению устойчивого мира
Следует отметить, что меньшая часть респондентов связывала препятствия на пути к урегулированию конфликта только с негибкой и неконструктивной позицией Грузии и двойными стандартами со стороны международного сообщества. Большая часть опрошенных, включая чиновников и политиков, видят в качестве препятствий как внешние, так и внутренние факторы.
В целом, факторы, которые были выделены опрошенными, можно разделить на те, что связаны 1) с позицией грузинской стороны; 2) с позицией международного сообщества; 3) с позицией абхазской стороны. Отдельно следует сказать о факторах, присутствующих, с точки зрения респондентов, на обеих сторонах.
Итак, к сугубо грузинским факторам, мешающим урегулированию и установлению прочного мира,респонденты отнесли следующие:
Отказ Грузии принять как данность новые реалии после августовской войны 2008 г.
Представление Грузией Абхазии как оккупированной территории и принятие законов, закрепляющих тезис об «оккупации» Абхазии.
Использование Грузией устаревших подходов, основанных на маргинализации и изоляции Абхазии от внешнего мира.
Отказ Грузии считать Абхазию стороной в конфликте и, как следствие, потеря Абхазией статуса стороны в переговорах. Неготовность Грузии,в связи, с этим вести официальный двусторонний переговорный процесс, при желании наладить неформальные контакты.
Отказ Грузии подписать двустороннее соглашение о неприменении силы и международных гарантиях безпасности.
Слабая информированность грузинского общества относительно ситуации в Абхазии и устремлений абхазского общества.
В качестве международных факторов были перечислены следующие:
Предвзятость международного сообщества, выражающаяся в поддержке «территориальной целостности» Грузии.
Отсутствие со стороны международного сообщества осуждения Грузииза войну 1992-93гг.
Отказ международных институтов применять в отношении Абхазии, по крайней мере, статус-нейтральный подход.
Неготовность международного сообщества предоставить абхазской стороне право голоса на международных форумах (за пределами Женевских дискуссий).
Обострение геополитических противоречий в мире.
Продвижение внешнеполитическими игроками собственных интересов.
Украинская ситуация и проведение некорректных параллелей с абхазо-грузинским конфликтом.
Факторы, имеющие, с точки зрения респондентов, отношение к обеим сторонам конфликта:
Диаметрально противоположные позиции конфликтующих сторон по вопросу окончательного урегулирования.
Отсутствие политической воли у элит. Неготовность к прямому диалогу, который мог бы обеспечить лучшую коммуникацию между конфликтующими сторонами.
Отсутствие понимания у элит необходимости разрешения конфликта. Обе стороны устраивает статус-кво
Развитие двух государств в различных политико-правовых и информационных пространствах.
Политизация вопросов, связанных с конфликтом, и использование их в конкурентной внутриполитической борьбе, что ограничивает диапазон возможных шагов.
Агрессивные установки и стереотипы в обществах. Отсутствие понимания цены неурегулированного конфликта и отсутствие конструктивных публичных дискуссий на эту тему.
Факторы, связанные с абхазской стороной:
Успокоенность общества на фоне существующих гарантий безопасности, обеспеченных Российской Федерацией, освобождающая от необходимости думать о долгосрочном и устойчивом мире.
Незаинтересованность влиятельных групп в установлении прозрачных официальных контактов, мешающих извлечению выгоды из серых схем (например, сопротивление идее легализации приграничной торговли, непрозрачность ситуации вокруг эксплуатации ИнгурГЭС).
Зависимость по ряду вопросов от российской повестки дня.
Изоляционистские тенденции, ограничение доступа международных организаций в Абхазию.
Кампании в соцсетях (часто создающие впечатление спланированных атак) по дискредитации представителей гражданского общества, вовлеченных в процесс диалога.
На фоне жестких атак неспособность гражданского общества создать рациональный общественный дискурс вокруг вопросов, связанных с конфликтом и его урегулированием. Некоторая оторванность и наукообразность в подходах участников гражданского диалога.
Следует отметить, что если большинство респондентов достаточно откровенно говорили о препятствиях, вызванных внутренними причинами, то респонденты из Гальского района были более осторожны в высказываниях, говорили обтекаемо, в основном о важности ведения диалога. Только один респондент в этой группе в дополнение к вопросу о необходимости ведения диалога отметил в качестве препятствия отказ Грузии считаться с Абхазией как со стороной в конфликте.
Перспективы мирного урегулирования конфликта
Практически все респонденты говорили о том, что сложно увидеть перспективы урегулирования конфликта, исходя из нынешней ситуации во взаимоотношениях сторон и учитывая прямо противоположные политические устремления Абхазии и Грузии. Можно суммировать мнения респондентов цитатой из высказывания одного из респондентов: «Как и любой другой этно-политический конфликт, наш конфликт с Грузией носит долгосрочный характер, и пути для его разрешения значительно ограничены».
Опрошенные видят разницу между ситуацией отсутствия угрозы военных действий, благодаря наличию гарантий безопасности со стороны России, с одной стороны, и устойчивым миром, основанным на соглашении самих сторон конфликта, с другой. Практически все высказывали уверенность в том, что гарантии безопасности со стороны Российской Федерации исключают на сегодняшний день угрозу возобновления военных действий. Кроме того, и сама Грузия сегодня позиционирует себя как страна, которая, в отличие от времен правления М. Саакашвили, нацелена на мирное разрешение конфликта. Однако при этом, как говорили респонденты,Тбилиси использует меры по принуждению Абхазии к «реинтеграции» через так называемый «Закон об оккупированных территориях», который фактически усиливает международную изоляцию Абхазии.
Говоря о важности существующих на сегодняшний день гарантий безопасности, опрошенные одновременно высказывали тревогу по поводу сложной международной обстановки и усугубляющихся геополитических противоречий, которые могут самым негативным образом отразиться на регионе.
Кроме того, как отметил один из респондентов, «признание со стороны РФ является гарантией невозобновления активной фазы вооруженного противостояния, однако этот фактор не распространяется на сам процесс мирного урегулирования».
В целом, большинство респондентов видят в качестве главных задач сегодняшнего дня: а) внутреннее развитие Абхазии, ее модернизацию, улучшение жизни людей, пострадавших от последствий конфликта и ставших жертвами грузинской политики по изолированию Абхазии от внешнего мира (ограничение свободы передвижения и вытекающие из этого нарушения других прав человека); б) подготовку условий для полноценного двустороннего переговорного процесса и начало такого процесса, ибо бездействие и пассивность усугубляют изолированность Абхазии и тормозят ее развитие.
Некоторые респонденты обращали внимание на то, что своими шагами по «укреплению доверия» в виде реализации медицинских программ для граждан Абхазии, осуществляющихся, в основном, на территории Грузии, а также через предоставление микро-грантов для предпринимателей из Абхазии и других мер, которые предпринимаются одновременно с противодействием широкой международной поддержке модернизации Абхазии, в том числе ее системы здравоохранения, Грузия подпитывает представление об Абхазии как о несостоявшемся государстве, неспособном самостоятельно решать проблемы населения. Все это работает на укрепление образа «оккупированной» территории. По мнению многих респондентов, как только Абхазия станет самодостаточной развитой страной, отвечающей современным требованиям и с политической, и с технологической, и с экономической точек зрения, то и отношение Грузии к ней поменяется, что скажется на процессе урегулирования.
Можно сказать, что в ответах респондентов (независимо от пола и возраста) выявляются две тенденции. Одна часть опрошенных считает, что диалог вокруг вопросов, представляющих взаимный интерес (криминогенная ситуация в приграничных районах, экология, энергетика, сквозные транспортные коммуникации и пр.), наравне с обсуждением вопросов де-изоляции Абхазии (возможность выстраивать прямые контакты с внешним миром, независимо от Грузии и не обязательно через Грузию), поможет преодолеть изоляцию, позволит использовать международный опыт и поддержку в вопросах модернизации, и будет способствовать укреплению доверия по мере того, как Грузия будет отказываться от политики ограничения внешних контактов Абхазии. Все это укладывается в понимание трансформации конфликта и может оздоровить условия для ведения переговоров по урегулированию конфликта.
Малочисленные в данной группе респондентов приверженцы более консервативной точки зрения считают, что полноценный процесс урегулирования не может начаться, пока Абхазия не нарастит свой институциональный и экономический потенциал.
Наименее оптимистично настроенными оказались респонденты из Гальского района, которые не только не предвидят улучшения ситуации в отдаленной перспективе, но и не уверены в завтрашнем дне. Нетрудно предположить, что изменение правового статуса жителей Гальского района в результате политики абхазских властей в последние годы усилило опасения и уровень тревожности у данной категории населения Абхазии. При этом, опрошенные из Гальского района считают, что, чем скорее обе стороны придут к взаимопониманию, тем быстрее изменятся в лучшую сторону условия жизни для самих гальцев.
Меры на пути к укреплению мира и безопасности
Следует отметить, что всего несколько респондентов не видят возможности для осуществления каких-либо мер, которые могли бы способствовать урегулированию конфликта и в долгосрочном плане помогали бы построению устойчивого мира. Большинство же респондентов считают, что бездействие приводит не просто к консервации ситуации, но и к определенной стагнации.
Говоря о шагах, необходимых для укрепления мира и безопасности, респонденты называли возможные меры/подходы/изменения, которые должны произойти на политическом и общественном уровнях. По их мнению, со стороны Грузии должны быть сделаны следующие шаги:
Признать Абхазию как сторону в конфликте, что станет отправной точкой для построения доверия и создания основ для долгосрочного мира
Отказаться от дискриминационного законодательства, в частности, от закона «об оккупированных территориях» и вытекающих из него документов, ограничивающих контакты международного сообщества с Абхазией.
В грузинском обществе должны начаться дискуссии для осознания ответственности грузинской стороны за развязывание войны 1992-1992 гг. и реалистичного осмысления ее последствий.
Респонденты считают, что изменения должны произойти и на абхазской стороне. На политическом уровне важно, чтобы политическая элита/власть:
Проявила политическую волю, чтобы начать двусторонние переговоры.
Разработала концепцию по выходу из международной изоляции и урегулированию конфликта с Грузией.
Поддерживала в публичных мэссиджах идею диалога на официальном и гражданском уровне.
Не дистанцировалась в публичной сфере от международных организаций, работающих в Абхазии. «Очень часто они готовы принимать помощь, но не готовы говорить об этом вслух», как заметил один из респондентов.
Поддерживала живой канал коммуникации с гражданским обществом.
Поощряла конструктивное взаимодействие между Женевскими форматом и гражданскими диалоговыми платформами.
Не создавала барьеров для и без того малочисленных международных организаций, работающих в Абхазии.
Говоря о необходимых изменениях на уровне общества, некоторые респонденты подчеркивали, что, в целом, в обществе еще не созрело понимание важности урегулирования конфликта. Хотя благодаря ограничительным мерам со стороны Грузии многие понимают, что конфликтная ситуация мешает полноценному развитию Абхазии, однако, это понимание транслируется лишь в виде обвинений в адрес Грузии, но не в виде осознанного отношения к необходимости урегулирования конфликта. Отмечалось, что в обществе есть люди, которые безосновательно увязывают процесс урегулирования с компромиссом по поводу независимости Абхазии, поэтому они не только отвергают саму идею урегулирования, но и настаивают на завершенности конфликта с Грузией. В связи с этим они не способны оценить потери Абхазии от неурегулированности конфликта. Как считает респондент из числа участников гражданского диалога, важно «провести серьезное исследование и предъявить обществу обоснованный цифрами и фактами доклад о потерях, связанных с неурегулированным конфликтом – в области экономики, технологий, медицины, образования, культуры, спорта и др. Все это отражается на жизни каждой семьи. Когда станет очевидно, как тормозится наше развитие, должно появиться желание изменить ситуацию к лучшему».
Отмечалось, что большинство журналистов сегодня либо вообще не затрагивают вопросы, связанные с конфликтом, либо освещают их, скорее, в пропагандистском ключе, используя эти вопросы (тему диалога, например) как инструмент для поддержки той или иной группы во внутриполитической конкурентной борьбе, и происходит это на фоне достаточно большого количества журналистских двусторонних диалоговых проектов.
Респонденты из числа гражданского общества отметили важность объединения миротворческих усилий в формате Южного Кавказа и вспоминали 90-е годы, когда активно действовали региональные миротворческие сети, в том числе, женские. При этом отмечалось, что сегодня гораздо сложнее обсуждать вопросы урегулирования конфликта в рациональном ключе. Внутриполитические разногласия выливаются в «охоту на ведьм», в основном, через социальные сети. Несколько респондентов вспомнили фильм Мамуки Купарадзе (Грузия) «Отсутствие воли», трансляция которого на абхазском государственном телевидении вызвала длительную кампанию против лидеров неправительственных организаций, организовавших просмотр фильма в Абхазии. При этом, респонденты говорили о том, что агрессивная реакция в обществе противоречила мэссиджам об ответственности Грузии, прозвучавшим в фильме. История с фильмом, демонстрирует, как легко тема конфликта становится инструментом в руках недобросовестных политиков. Тем не менее, большинство респондентов считают, что в обществе необходимо инициировать дискуссии о важности трансформации конфликта и движении в сторону урегулирования. Всего несколько респондентов из разных групп не считают, что нужны какие-то изменения в установках общества относительно переговоров с Грузией и трансформации конфликта.
Некоторые респонденты, которые следят за дискуссиями в Грузии и участвуют в диалоговых встречах, отметили, что в Грузии появляются люди, которые мыслят по-новому, в том числе, благодаря тому, что имеют возможность услышать абхазскую точку зрения и понять устремления абхазов. Поэтому важно говорить с большим количеством представителей Грузии, таким образом расширяя круг людей, которые более адекватно информированы об абхазских интересах и, в целом, об умонастроениях в Абхазии.
Один респондент (из гражданского общества) упомянул важность работы по проблемам Гальского района. Вопрос положения гальского населения волнует не только самих галцев и абхазские неправительственные организации, которые занимаются продвижением прав человека в Абхазии. Этот вопрос важен и для грузинской стороны. Кроме того, этот респондент считает, что, чем лучше будут защищены права гальцев, «тем больше будет у нас шансов и аргументов в пользу того, что мы - состоявшееся государство, и что с нами нужно считаться и разговаривать».
Ряд представителей гражданского сектора подняли вопрос важности работы с молодежью, которая плохо знает историю, не осведомлены о переговорном процессе, не готовы рассуждать на темы конфликта, хотя именно им в будущем придется заниматься его урегулированием. В связи с вопросом участия молодежи поднимался вопрос ограничения права молодых на свободу перемещения из-за того, что у нескольких поколений молодых граждан Абхазии имеется только абхазское гражданство и, соответственно, есть только абхазские паспорта, которые не признаются в качестве проездных документов за пределами Абхазии и России. Это значительно ограничивает возможности для молодых людей, в первую очередь, в плане доступа к образованию.
Респонденты Гальского района говорили о важности диалога и компромисса в общих чертах. В целом, в этой группе опрошенных наблюдается неуверенность в завтрашнем дне, ощущение глобальной нестабильности, невозможность надолго планировать. Тем не менее, два человека сказали о том, что если бы Грузия признала независимость Абхазии, отношения между двумя странами и обществами постепенно стали бы добрососедскими, что сказалось бы положительным образом и на жизни самих гальцев.
Высказывались также пожелания о переформатировании Женевских дискуссий для того, чтобы сделать их более актуальными и эффективными, хотя конкретных предложений о том, как это можно cделать, озвучено не было.
Оценка респондентами уровня информированности общества о процессе мирного урегулирования конфликта
Мнения респондентов по данному вопросу несколько разделились. Официальные лица и политики считают, что тем, кто интересуются темой конфликта и Женевскими дискуссиями, несложно ознакомиться с соответствующими материалами на сайте МИД РА. Кроме того, соцсети стали основной площадкой для обсуждения всех животрепещущих тем. Другое дело, что вопросы, связанные с конфликтом ушли далеко на второй план, и людей гораздо больше волнуют вопросы внутреннего развития.
Соглашаясь в целом с тем, что вопросы конфликта и урегулирования не являются сегодня приоритетом для большинства граждан Абхазии, другие респонденты, и, в первую очередь, представители гражданского общества, отметили, что обществу не хватает серьезных аналитических дискуссий на указанные темы. Материалы, издаваемые гражданскими участниками диалога, находятся в широком доступе на сайтах различных организаций, но они мало продвигаются в социальных сетях, которые сегодня стали основной площадкой для получения и создания информации. В числе причин, по которым гражданское общество достаточно осторожно в освещении темы диалога, главное место занимает то, что организованные группы анонимов и лиц, пытающихся сделать в Абхазии политическую карьеру, устраивают травлю людей, участвующих в диалоговых встречах: «Социальные сети, скорее, разжигают страсти. Да, есть возможность дистанционного диалога, но без грамотного фасилитирования это может привести только к усугублению взаимной неприязни. То, что неподготовленные люди с обеих сторон крайне эмоционально выражают свои предубеждения и негативные стереотипы, становится фактором, тормозящим процессы заживления военных травм».
Молодым респондентам из числа студентов было бы интересно, если бы темы, связанные с конфликтом, с переговорным процессом освещались более широко, «чтобы у людей было понимание, для чего все это нужно», и чтобы люди не считали, к примеру, Женевские дискуссии «напрасной тратой средств из госбюджета». Большинство участников фокус-группы из числа студентов считают, что необходимо повысить прозрачность не только Женевских дискуссий, но и неофициальных площадок для ведения диалога.
Интересно, что вопросами конфликта и переговоров мало интересуются и академические круги, которые не идут дальше исторических изысканий.
В целом, все участники фокус-группы согласны, что уровень осведомленности общества относительно процессов мирного урегулирования достаточно низок, и необходимо сделать эти процессы как можно более прозрачными, чтобы искоренить существующее в обществе недоверие в отношении контактов с представителями Грузии.
Оценка миротворческой роли гражданского общества
Подавляющее большинство респондентов положительно оценивают роль гражданского общества в создании диалоговых площадок. Респонденты отметили два положительных момента, связанных с деятельностью участников диалога: а) участники гражданского диалога ставят важные для Абхазии вопросы на международных площадках (диалоговые встречи проходят под эгидой и при участии различных международных институтов - международных НПО, экспертных групп, нередко с участием дипломатов различного уровня); б) участники встреч доводят до грузинской стороны важность учета интересов Абхазии, поднимают вопросы де-изоляции республики.
Практически все респонденты считают, что «у гражданского общества большой потенциал в силу накопленного опыта, установленных контактов с наиболее прогрессивными представителями общества на противоположной стороне, в силу доступа к международной экспертизе и в силу свободы от политических амбиций». По мнению представителя официальных структур, который сам участвовал в гражданском диалоге, «гражданское общество Абхазии славится своими известными представителями. Во многом благодаря репутации отдельных личностей, представляющих гражданский сектор, сегодня удается поддерживать неформальный диалог с Грузией и добиваться конкретных результатов гуманитарного характера».
Вместе с тем респонденты задаются вопросом о том, в какой степени действующие политики по обе стороны конфликта готовы прислушиваться к рекомендациям представителей гражданского общества.
Некоторые политики и представители самого гражданского общества с сожалением отметили, что ГО стало сбавлять обороты, нет притока молодых людей, которые интересовались бы сферой миротворчества. Например, в 90-е годы диалог на уровне неофициальной дипломатии был гораздо активнее, чем сейчас. По мнению респондентов, в том числе политиков и официальных лиц, необходимо возобновить и расширять каналы коммуникации, как на формальном, так и на неформальном уровнях. Сами представители ГО считают, что их потенциал мог бы быть использован с большей пользой, если бы они привлекались в качестве консультантов и, возможно, наблюдателей на официальных встречах.
Одним из барьеров не только для более широкого информирования общества о деятельности различных диалоговых площадок, но и для привлечения к этой работе новых людей, являются, как было сказано выше, организованные кампании по дискредитации представителей гражданского общества. Это останавливает тех, кто были бы готовы поделиться в соцсетях или на сайтах большей информацией, а также тех, кто был бы заинтересован подключиться к процессу диалога.
Респонденты из Гальского района также отметили некоторое ослабление роли гражданского общества в последнее время. По их мнению, роль ГО должна усиливаться: «Государству на пользу гражданское общество, и роль их в мирных процессах огромна. Это как посредник между народом и властью - критичный, но справедливый. К сожалению, весь этот сектор сегодня представляется как разрушитель строя, традиций и всех ценностей. Понятно для чего - именно потому, что роль ГО большая, пытаются испортить его репутацию».
Только один респондент старшего возраста из числа отставных политиков считает, что процессы, связанные с урегулированием конфликта и построением мира, – это дело официальных структур.
Отношение к участию женщин, в том числе, в процессе мирного урегулирования конфликта
Большинство респондентов-мужчин считают, что в Абхазии нет особых барьеров для политического участия женщин. Они признают авторитет женщин из гражданского общества, ценят их вклад в процесс демократизации в Абхазии, в обеспечение защиты прав человека, отстаивание интересов Абхазии на международных площадках и на диалоговых встречах в двустороннем грузино-абхазском формате. Как выразился респондент из числа чиновников, «здесь уместно было бы вспомнить всех представительниц гражданского общества Абхазии, которые со дня окончания конфликта в 93-м году и по сей день активно занимаются вопросами его урегулирования. Можно сказать, что именно женщины Абхазии, представительницы гражданского общества, являются наиболее известными в регионе, благодаря своей принципиальности и крайне прочной репутации в стране и вне ее».
Вместе с тем, респонденты-мужчины объясняют отсутствие женщин в официальном переговорном процессе и на высоких позициях в исполнительной власти и в Парламенте нежеланием самих женщин идти в политику: «Именно женщины стали своеобразными локомотивами гражданского сектора в Абхазии. Однако эти социально активные женщины, готовые отстаивать свои права и права своих соотечественников, не всегда рискуют также активно участвовать в политических процессах. Наглядным примером может служить персональный состав Парламента Абхазии, в котором представлена всего одна женщина».
Ответы на вопрос о том, есть ли различия в мужском и женском подходах к урегулированию конфликта, разделились, вне зависимости от гендерной принадлежности опрошенных. Часть респондентов оценивают людей исключительно по профессиональным и персональным качествам и не видят особой разницы в подходах к урегулированию со стороны женщин и мужчин: «Всё очень индивидуально и относительно, я бы не абсолютизировал гендерные шаблоны поведения или подходов».
Другая группа опрошенных считает, что женщины, будучи матерями или потенциальными матерями, в большей степени ориентированы на поиск мирных путей.
Кроме того, некоторые опрошенные отметили, что женщины проявляют больше смелости в вопросах, требующих решительных действий. Диалог и контакты с грузинской стороной – тема, если и не полностью табуированная, но достаточно непопулярная. Ее активно используют во внутриполитической борьбе. НПО, занимающиеся вопросами защиты прав человека и гражданским контролем и дающие нелицеприятную обратную связь чиновникам, становятся объектом грязных манипуляций и кампаний, организованных через социальные сети. Участие в диалоге используется в качестве инструмента для дискредитации представителей гражданского общества. В этой ситуации именно женщины как движущая сила гражданской дипломатии, становятся главным объектом нападок, что, тем не менее, не заставляет их отказываться от своих убеждений.
Другие характеристики «женского» подхода, о которых упомянули респонденты, были практичность, прагматизм, эмоциональность, гибкость, дипломатичность, ответственность, внимание к деталям, открытость и пр.
Вместе с тем, респонденты, считающие, что в женских подходах есть свои особенности, отмечали некоторые характеристики со знаком минус - например, излишнюю эмоциональность, в других случаях - агрессивность. В качестве примера приводилась грузинский политик Нино Бурджанадзе, которая в одном из своих интервью выразила готовность отправить одного сына на войну в Абхазию, а другого – в Южную Осетию для защиты «территориальной целостности» Грузии.
Точно также мнения разделились по поводу вопроса о том, что могло бы привнести в переговорный процесс участие женщин. Одна часть респондентов, в основном, мужчины старшего возраста, считают, что ничего нового женщины как группа привнести не могут, а все зависит от индивидуальных характеристик человека.
Вторая, более многочисленная группа респондентов, включая политиков и молодых чиновников, считают, что в любых политических процессах, начиная от выработки повестки дня и до принятия решений, должны быть сбалансированно представлены и женщины, и мужчины, поскольку без взгляда женщин на ту или иную проблему картина будет не совсем полной. Женский и мужской взгляды, жизненный опыт взаимодополняют и обогащают друг друга: «У женщин, которые думают, прежде всего, о детях, всегда сильная мотивация избежать войны. С другой стороны, например, инициативы мужчин-ветеранов, которые лучше других знают, что значит война, могут быть очень эффективными»
Что касается Резолюции ООН 1325, то с ней знакомы или о ней слышали, в основном женщины – представительницы гражданского общества, а также мужчины из НПО. Остальные респонденты с Резолюцией не знакомы, некоторые из них не верят в то, что резолюции ООН могут повлиять на ситуацию с участием женщин.
Респонденты-женщины из числа представителей гражданского общества, напротив, считают, что, невзирая на то, что Абхазия не признана ООН и большинством стран – членов ООН, необходимо в одностороннем порядке подготовить и принять национальный План действий по расширению участия женщин в принятии решений, в том числе в процессе урегулирования конфликта.
Некоторые участники отметили, что неправильно рассматривать участие женщин в вопросах миростроительства в отрыве от вопроса расширения политического участия женщин, в целом. Необходимо усиливать потенциал женщин для их продвижения на уровень принятия решений в принципе, а не только в вопросах мирного урегулирования.
Представители гражданского общества приводили в пример закон о гендерном равенстве, проект которого в 2008 г. был подготовлен неправительственными организациями. По их мнению, данный закон плохо работает, поэтому необходимо работать с общественным мнением и усиливать потенциал женщин, чтобы они могли полноценно участвовать в политических процессах.
Выводы и рекомендации:
В ответах и оценках респондентов на поставленные вопросы вырисовываются несколько тенденций:
В целом в обществе нет понимания цены неурегулированного конфликта. Есть понимание того, что политика Грузии по изолированию Абхазии от внешнего мира создает барьеры для развития Абхазии. Однако при этом мало понимания того, что изменение грузинской политики не произойдет само собой, и что изменение этой политики должно быть предметом переговоров.
В экспертной среде давно есть понимание того, что необходим прямой диалог между Грузией и Абхазией. Опрос показал, что такое понимание расширилось в среде политиков и чиновников, которые видят пользу и в формальном диалоге, и в гражданской дипломатии, вырабатывающей идеи по решению целого ряда вопросов (экологические проблемы, восстановление архивных материалов, поиск и идентификация останков погибших во время грузино-абхазской войны, обеспечению доступа к образованию в Европе для абхазских студентов, вопросы де-изоляции Абхазии в целом).
Нынешнее исследование демонстрирует, что респонденты стали более объективно оценивать позицию абхазской стороны в вопросах отношения к диалогу и необходимости ведения прямых переговоров с Грузией.
Почти все респонденты считают важным, чтобы Абхазия и Грузия подписали двустороннее соглашение о неприменении силы. Опасения, связанные с нестабильной геополитической ситуацией и ухудшающимися отношениями между Россией и Западом, которые могут негативным образом сказаться на ситуации в регионе Южного Кавказа, усиливают значимость гарантий безопасности, основанных на договоре двух сторон.
По мнению респондентов, представители гражданского общества, участвующие в диалоге в разных форматах, являются важным ресурсом. Это люди, хорошо информированные о процессах в Грузии, о мнениях, доминирующих в международных экспертных кругах. Они являются генераторами идей по де-изоляции Абхазии и трансформации конфликта, поэтому их потенциал должен быть использован в процессе урегулирования конфликта.
Участие женщин не может сводиться только к представленности в процессах, касающихся урегулирования конфликта. Необходимо проявить себя во внутриполитической и общественной повестке, чтобы завоевать доверие общества и заслужить репутацию ответственных людей, способных отстаивать права человека и общественные интересы. Это необходимый бэкграунд, без которого участие в миротворчестве будет восприниматься как конъюнктурная деятельность, связанная скорее с ожиданиями доноров, нежели с реальной потребностью способствовать трансформации конфликта. Необходимо разработать план действий для продвижения женщин в разных областях политики в том числе, в вопросах, касающихся урегулирования конфликта.
Опрос в очередной раз показал, до какой степени обществу не хватает информации и рациональных дискуссий о цене конфликта, важности диалога и пр. Сегодня социальные сети почти полностью вытеснили или заменили традиционные СМИ. Роль социальных сетей неоднозначна, она имеет позитивные и негативные стороны. Необходимо выработать серьезную стратегию в новой информационной реальности для продвижения как вопросов, связанных с результативностью диалога, так и вопросов, касающихся усиления роли женщин во всех сферах общественно-политической жизни.
Лиана Кварчелия, сотрудник Центра Гуманитарных Программ
проведенного Ассоциацией женщин Абхазии в 2020 году
Введение
Как известно, грузино-абхазский конфликт принадлежит к числу затяжных и трудноразрешимых, что является следствием его этнополитической природы, ассиметричного характера, глубинных корней и больших человеческих страданий и потерь, связанных с кульминацией конфликта - войной 1992-1993 гг.
Со дня окончания войны прошло около 27 лет. Переговорный процесс под эгидой ООН, в котором Грузия и Абхазия были представлены в качестве сторон конфликта, был прерван августовской войной 2008 г. После войны, а также после признания Российской Федерацией независимости Абхазии и Южной Осетии, был создан новый формат под председательством ЕС, ОБСЕ и ООН, который официально называется «Женевские дискуссии по безопасности на Южном Кавказе», и в котором участники дискуссий представлены в личном качестве. Грузия более не рассматривает Абхазию и Южную Осетию в качестве сторон конфликта, и западные медиаторы вынуждены считаться с грузинской позицией. Со своей стороны, Абхазия и Южная Осетия не готовы вести какие-либо переговоры относительно статуса своих государств. В итоге, в рамках Женевских дискуссий рассматриваются, в основном, вопросы гуманитарного характера, в то время как в вопросах безопасности камнем преткновения стал отказ Грузии подписать именно с Абхазией и Южной Осетией, соответственно, соглашения о неприменении силы и международных гарантиях невозобновления войны.
На политическом уровне ведется вялотекущий процесс переговоров по ограниченному кругу вопросов. Существуют и несколько неформальных площадок для диалога на уровне гражданского общества – экспертов, журналистов. Однако в целом в абхазском обществе о конфликте с Грузией вспоминают, по большей части, во время избирательного процесса, когда в борьбе с политическими оппонентами традиционно разыгрывается «грузинская карта», либо в связи с кампаниями по дискредитации НПО, участвующих в неформальном диалоге с представителями грузинского общества. В целом же наличие гарантий безопасности со стороны Российской Федерации избавляет общество от необходимости беспокоиться по поводу возможного возобновления военных действий в обозримой перспективе. Для многих конфликт с Грузией разрешен, поскольку независимость Абхазии признана Российской Федерацией еще несколькими странами, и далеко не все задумываются о том, что потребность в гарантиях безопасности продиктована именно тем фактом, что конфликт не урегулирован.
Вместе с тем, в обществе есть и мнение, согласно которому в более долгосрочной перспективе урегулирование конфликта с Грузией приведет к более устойчивому миру в регионе и создаст условия, необходимые для развития Абхазии и ее интеграции в современный мир.
Немало идей по де-изоляции Абхазии, как части процесса трансформации конфликта, предлагаются на неформальных диалоговых площадках представителями гражданского общества. Более того, локомотивом такого диалога являются именно женщины, хотя в официальном переговорном процессе, как и на уровне принятия решений в целом, женщины практически не представлены. Это ставит вопрос о том, какова степень осознания недооцененности потенциала гражданского общества, и каковы последствия неучастия женщин в процессах принятия решения, в том числе относительно конфликта и его урегулирования.
Учитывая диаметрально противоположные политические устремления сторон - независимость VS территориальная целостность - сегодня трудно представить себе окончательное решение, которое удовлетворило бы в полной мере одновременно и Абхазию и Грузию. Понятно также, что урегулирование и трансформация конфликта – это процессы.
В этой связи важно исследовать мнения людей, в большей мере вовлеченных в вопросы, связанные с конфликтом, а также людей, на жизни которых неурегулированность конфликта сказывается самым непосредственным образом. Речь идет о том, чтобы выяснить, как респонденты представляют себе необходимые шаги, и какие препятствия они видят на пути к урегулированию, а также как они оценивают реальную и потенциальную роль женщин в этих процессах.
В связи со сказанным Ассоциация Женщин Абхазии (АЖА) в рамках проекта «Усиление возможностей женщин для укрепления мира и безопасности на Южном Кавказе» провела в Абхазии качественное социологическое исследование, основанное на 5-ти фокусированных дискуссиях и 12-ти углубленных интервью со следующими категориями респондентов:
• Участники мирного диалога (нынешние и бывшие) как на официальном уровне, так и на уровне гражданской дипломатии (гражданские активисты; эксперты из академических кругов; журналисты, активисты социальных сетей);
• Респонденты из уязвимых групп населения (представители этнических меньшинств, смешанных семей, беженцев и жителей приграничного Гальского района);
• Депутаты Парламента;
• Представители политических партий.
При отборе респондентов был учтен гендерный, возрастной и этнический баланс.
Настоящий доклад представляет собой обобщение и анализ мнений вышеуказанных категорий респондентов.
Представления об урегулировании и трансформации конфликта
Следует отметить что термины «урегулирование» и «трансформация» конфликта использовались опрошенными как взаимозаменяемые. Под трансформацией зачастую понимался процесс урегулирования конфликта и наоборот. Дифференцировали эти термины лишь эксперты, которые непосредственно занимаются конфликтологией и политическими науками.
Подавляющее большинство респондентов понимают под урегулированием/трансформацией конфликта заключение соглашения о мире и признание Грузией сложившихся после 2008 г. реалий – т.е. отказ Грузии от притязаний на Абхазию и признание ее независимости. При этом, и те опрошенные, которые говорили об урегулировании, и те, кто склонны были рассуждать в терминах трансформации, подчеркивали важность подписания мирного соглашения, рассматривая его как доказательство реальной приверженности Грузии миролюбивой политике.
В целом, несмотря на то, что все опрошенные говорили о том, как высоко они ценят гарантии безопасности со стороны Российской Федерации, как спокойно они себя ощущают благодаря этим гарантиям, мир, тем не менее, в их представлении, должен носить более долгосрочный и устойчивый характер. Наряду с отсутствием готовности со стороны Грузии подписать соглашение о неприменении силы, фактором, вызывающим определенный уровень тревожности, является нестабильная международная ситуация.
Следует отметить, что большинство респондентов не ограничились лишь обозначением вопроса признания независимости Абхазии, как основного условия урегулирования конфликта. Практически все согласились, что в обозримом будущем Грузия вряд ли пойдет на такое признание, и что это долгосрочная перспектива. Таким образом, зафиксировав свою позицию по поводу неизменной важности признания Абхазии, даже те, кто затруднились дать определение термину «трансформация» конфликта, продолжили свои рассуждения в направлении возможных промежуточных этапов урегулирования, фактически делая это через призму трансформации. Например, к урегулированию они отнесли такие действия и процессы, которые способствуют решению проблем, порожденных войной и изоляцией Абхазии. Речь шла о возможности для Абхазии развиваться и модернизироваться; об ее открытости для контактов с внешним миром, о доступе к внешним связям и о возможности международного сотрудничества; о развитии транспортных коммуникаций;о доступе молодежи к образованию в Европе и пр.
В некоторых высказываниях респондентов под урегулированием понимался собственно переговорный процесс. Аргументация в пользу важности участия в процессе урегулирования/переговоров базировалась на том, что на сегодняшний день достичь признания со стороны Грузии невозможно, а отказ от содержательного диалога, а также политизация и маргинализация любых форм взаимодействия с Грузией и шире - со странами, пока еще не признавшими независимость Абхазии, - не только не приносят пользы, но и создают существенные барьеры для развития.
Следует также отметить, что многие респонденты понимают под урегулированием/трансформацией конфликта не только устремленность в будущее, но и осознание прошлого, анализ причин конфликта, всех тех проблем, которые довели конфликт до военной фазы, серьезных последствий конфликта, породивших новые проблемы и конфликтные ситуации. Старшее поколение выразилось более конкретно, подчеркивая важность признания Грузией и мировым сообществом ответственности официального Тбилиси за развязанную в 1992 г. войну против Абхазии.
Практически все опрошенные утверждали, что их мнение относительно урегулирования, если трактовать последнее, как окончательное решение вопроса политико-правовых взаимоотношений между Абхазией и Грузией, за последние десять лет не изменилось, т.е. стремление к укреплению и расширению признания независимости Абхазии неизменно. Вместе тем, изменилось восприятие временных рамок достижения желаемой цели.
Если сравнить нынешнее исследование с исследованиями предыдущих лет на ту же тему, то на основании мнений респондентов можно отметить тенденцию в пользу того, что не только в экспертной среде, но и в среде политиков ширится понимание важности ведения диалога и двусторонних переговоров для достижения урегулирования.
Вместе с тем, оценивая существующие на сегодняшний день в обществе установки, многие респонденты отметили, что если по поводу независимости Абхазии в обществе есть консенсус (при этом, некоторые допускали, что часть жителей Гальского района Абхазии, в котором преимущественно проживает грузинское/мегрельское население, тяготеет в сторону Грузии), то в отношении необходимости ведения двусторонних переговоров и диалога официальных и неофициальных лиц консенсуса нет. Например, некоторые опрошенные ссылались на распространенное в обществе мнение о том, что любые контакты с Грузией возможны лишь после признания Грузией независимости Абхазии, что само по себе отрицает идею ведения переговоров.
В то же время, противоположное мнение заключается в том, что переговоры все-таки вести необходимо, как и необходимо убеждать грузинскую сторону в том, что де-изоляция Абхазии не угрожает интересам Тбилиси. Таким образом, опрошенные считают, что в обществе есть консенсус в отношении стратегического вопроса – независимости Абхазии, но нет консенсуса в тактических вопросах.
Кроме того, хотя среди самих опрошенных не было ни одного респондента, который утверждал бы, что после завершения августовской войны 2008 г. и признания Россией независимости Абхазии конфликт с Грузией можно считать исчерпанным, многие, тем не менее, отмечали, что подобная ложная или иллюзорная точка зрения в обществе, хоть и не широко, но все-таки присутствует. Сами респонденты не ставят знак равенства между частичным признанием Абхазии и завершением конфликта и не считают, что признание абхазской стороной наличия конфликта с Грузией является отступлением от идеи независимости. До тех пор, пока Грузия претендует на Абхазию, конфликт нельзя считать урегулированным, по мнению большинства респондентов.
Часть респондентов, в том числе из числа официальных лиц, обратили внимание на то, что тема взаимоотношений с Грузией отошла на второй план, поскольку в условиях гарантий безопасности со стороны России внешняя повестка почти полностью вытеснила внутреннюю. Отсутствие угрозы насилия в обозримой перспективе дает возможность Абхазии развиваться, пусть и в заданной ситуацией парадигме. А население, испытавшее все тяготы послевоенной разрухи и послевоенных санкций, получило, наконец, возможность вернуться к мирной жизни и озаботиться благосостоянием своих семей.
Обратили на себя внимание мнения, высказанные в группе респондентов из граничащего с Грузией Гальского района Абхазии, населенного этническими мегрелами/грузинами. Если респонденты из других этнических групп начинали свои ответы с того, что урегулирование конфликта должно отталкиваться от признании Грузией независимости Абхазии, то в данной группе о возможных политико-правовых отношениях между двумя странами речь не шла. Опрошенные говорили, в основном, о важности нахождения компромисса и построения доверия: «Урегулирование конфликта для меня – это когда две стороны приходят к какому-то компромиссу и идут на какие-то уступки для достижения мира, говорят о построении доверия», полагает один респондент. Только один опрошенный из данной группы отметил, что Грузия должна подписать с Абхазией договор о неприменении силы. Еще один респондент отметил, что, если будут «страх, неравенство и дискриминация, то конфликт останется нерешенным», по всей вероятности, имея в виду не только дискриминацию в отношении населения Абхазии со стороны Грузии и поддерживающего ее западного сообщества, но и внутренние проблемы, связанные с положением гальского населения в Абхазии.
В гальской группе несколько человек упомянули недопустимость вмешательства «третьих сторон» во взаимоотношения между Грузией и Абхазией, однако, никто не уточнил, какие стороны имеются в виду.
Респонденты из других групп в большей степени говорили о деструктивной роли такого фактора, как безусловная поддержка международным сообществом грузинской позиции в вопросах урегулирования, и отмечали важность роли России как гаранта безопасности Абхазии. При этом, многие респонденты выражали опасения, связанные с тем, что ухудшение международной обстановки и геополитические противоречия будут мешать продвижению вопроса признания независимости Абхазии и урегулированию отношений с Грузией.
Препятствия на пути к мирному урегулированию конфликта и построению устойчивого мира
Следует отметить, что меньшая часть респондентов связывала препятствия на пути к урегулированию конфликта только с негибкой и неконструктивной позицией Грузии и двойными стандартами со стороны международного сообщества. Большая часть опрошенных, включая чиновников и политиков, видят в качестве препятствий как внешние, так и внутренние факторы.
В целом, факторы, которые были выделены опрошенными, можно разделить на те, что связаны 1) с позицией грузинской стороны; 2) с позицией международного сообщества; 3) с позицией абхазской стороны. Отдельно следует сказать о факторах, присутствующих, с точки зрения респондентов, на обеих сторонах.
Итак, к сугубо грузинским факторам, мешающим урегулированию и установлению прочного мира,респонденты отнесли следующие:
Отказ Грузии принять как данность новые реалии после августовской войны 2008 г.
Представление Грузией Абхазии как оккупированной территории и принятие законов, закрепляющих тезис об «оккупации» Абхазии.
Использование Грузией устаревших подходов, основанных на маргинализации и изоляции Абхазии от внешнего мира.
Отказ Грузии считать Абхазию стороной в конфликте и, как следствие, потеря Абхазией статуса стороны в переговорах. Неготовность Грузии,в связи, с этим вести официальный двусторонний переговорный процесс, при желании наладить неформальные контакты.
Отказ Грузии подписать двустороннее соглашение о неприменении силы и международных гарантиях безпасности.
Слабая информированность грузинского общества относительно ситуации в Абхазии и устремлений абхазского общества.
В качестве международных факторов были перечислены следующие:
Предвзятость международного сообщества, выражающаяся в поддержке «территориальной целостности» Грузии.
Отсутствие со стороны международного сообщества осуждения Грузииза войну 1992-93гг.
Отказ международных институтов применять в отношении Абхазии, по крайней мере, статус-нейтральный подход.
Неготовность международного сообщества предоставить абхазской стороне право голоса на международных форумах (за пределами Женевских дискуссий).
Обострение геополитических противоречий в мире.
Продвижение внешнеполитическими игроками собственных интересов.
Украинская ситуация и проведение некорректных параллелей с абхазо-грузинским конфликтом.
Факторы, имеющие, с точки зрения респондентов, отношение к обеим сторонам конфликта:
Диаметрально противоположные позиции конфликтующих сторон по вопросу окончательного урегулирования.
Отсутствие политической воли у элит. Неготовность к прямому диалогу, который мог бы обеспечить лучшую коммуникацию между конфликтующими сторонами.
Отсутствие понимания у элит необходимости разрешения конфликта. Обе стороны устраивает статус-кво
Развитие двух государств в различных политико-правовых и информационных пространствах.
Политизация вопросов, связанных с конфликтом, и использование их в конкурентной внутриполитической борьбе, что ограничивает диапазон возможных шагов.
Агрессивные установки и стереотипы в обществах. Отсутствие понимания цены неурегулированного конфликта и отсутствие конструктивных публичных дискуссий на эту тему.
Факторы, связанные с абхазской стороной:
Успокоенность общества на фоне существующих гарантий безопасности, обеспеченных Российской Федерацией, освобождающая от необходимости думать о долгосрочном и устойчивом мире.
Незаинтересованность влиятельных групп в установлении прозрачных официальных контактов, мешающих извлечению выгоды из серых схем (например, сопротивление идее легализации приграничной торговли, непрозрачность ситуации вокруг эксплуатации ИнгурГЭС).
Зависимость по ряду вопросов от российской повестки дня.
Изоляционистские тенденции, ограничение доступа международных организаций в Абхазию.
Кампании в соцсетях (часто создающие впечатление спланированных атак) по дискредитации представителей гражданского общества, вовлеченных в процесс диалога.
На фоне жестких атак неспособность гражданского общества создать рациональный общественный дискурс вокруг вопросов, связанных с конфликтом и его урегулированием. Некоторая оторванность и наукообразность в подходах участников гражданского диалога.
Следует отметить, что если большинство респондентов достаточно откровенно говорили о препятствиях, вызванных внутренними причинами, то респонденты из Гальского района были более осторожны в высказываниях, говорили обтекаемо, в основном о важности ведения диалога. Только один респондент в этой группе в дополнение к вопросу о необходимости ведения диалога отметил в качестве препятствия отказ Грузии считаться с Абхазией как со стороной в конфликте.
Перспективы мирного урегулирования конфликта
Практически все респонденты говорили о том, что сложно увидеть перспективы урегулирования конфликта, исходя из нынешней ситуации во взаимоотношениях сторон и учитывая прямо противоположные политические устремления Абхазии и Грузии. Можно суммировать мнения респондентов цитатой из высказывания одного из респондентов: «Как и любой другой этно-политический конфликт, наш конфликт с Грузией носит долгосрочный характер, и пути для его разрешения значительно ограничены».
Опрошенные видят разницу между ситуацией отсутствия угрозы военных действий, благодаря наличию гарантий безопасности со стороны России, с одной стороны, и устойчивым миром, основанным на соглашении самих сторон конфликта, с другой. Практически все высказывали уверенность в том, что гарантии безопасности со стороны Российской Федерации исключают на сегодняшний день угрозу возобновления военных действий. Кроме того, и сама Грузия сегодня позиционирует себя как страна, которая, в отличие от времен правления М. Саакашвили, нацелена на мирное разрешение конфликта. Однако при этом, как говорили респонденты,Тбилиси использует меры по принуждению Абхазии к «реинтеграции» через так называемый «Закон об оккупированных территориях», который фактически усиливает международную изоляцию Абхазии.
Говоря о важности существующих на сегодняшний день гарантий безопасности, опрошенные одновременно высказывали тревогу по поводу сложной международной обстановки и усугубляющихся геополитических противоречий, которые могут самым негативным образом отразиться на регионе.
Кроме того, как отметил один из респондентов, «признание со стороны РФ является гарантией невозобновления активной фазы вооруженного противостояния, однако этот фактор не распространяется на сам процесс мирного урегулирования».
В целом, большинство респондентов видят в качестве главных задач сегодняшнего дня: а) внутреннее развитие Абхазии, ее модернизацию, улучшение жизни людей, пострадавших от последствий конфликта и ставших жертвами грузинской политики по изолированию Абхазии от внешнего мира (ограничение свободы передвижения и вытекающие из этого нарушения других прав человека); б) подготовку условий для полноценного двустороннего переговорного процесса и начало такого процесса, ибо бездействие и пассивность усугубляют изолированность Абхазии и тормозят ее развитие.
Некоторые респонденты обращали внимание на то, что своими шагами по «укреплению доверия» в виде реализации медицинских программ для граждан Абхазии, осуществляющихся, в основном, на территории Грузии, а также через предоставление микро-грантов для предпринимателей из Абхазии и других мер, которые предпринимаются одновременно с противодействием широкой международной поддержке модернизации Абхазии, в том числе ее системы здравоохранения, Грузия подпитывает представление об Абхазии как о несостоявшемся государстве, неспособном самостоятельно решать проблемы населения. Все это работает на укрепление образа «оккупированной» территории. По мнению многих респондентов, как только Абхазия станет самодостаточной развитой страной, отвечающей современным требованиям и с политической, и с технологической, и с экономической точек зрения, то и отношение Грузии к ней поменяется, что скажется на процессе урегулирования.
Можно сказать, что в ответах респондентов (независимо от пола и возраста) выявляются две тенденции. Одна часть опрошенных считает, что диалог вокруг вопросов, представляющих взаимный интерес (криминогенная ситуация в приграничных районах, экология, энергетика, сквозные транспортные коммуникации и пр.), наравне с обсуждением вопросов де-изоляции Абхазии (возможность выстраивать прямые контакты с внешним миром, независимо от Грузии и не обязательно через Грузию), поможет преодолеть изоляцию, позволит использовать международный опыт и поддержку в вопросах модернизации, и будет способствовать укреплению доверия по мере того, как Грузия будет отказываться от политики ограничения внешних контактов Абхазии. Все это укладывается в понимание трансформации конфликта и может оздоровить условия для ведения переговоров по урегулированию конфликта.
Малочисленные в данной группе респондентов приверженцы более консервативной точки зрения считают, что полноценный процесс урегулирования не может начаться, пока Абхазия не нарастит свой институциональный и экономический потенциал.
Наименее оптимистично настроенными оказались респонденты из Гальского района, которые не только не предвидят улучшения ситуации в отдаленной перспективе, но и не уверены в завтрашнем дне. Нетрудно предположить, что изменение правового статуса жителей Гальского района в результате политики абхазских властей в последние годы усилило опасения и уровень тревожности у данной категории населения Абхазии. При этом, опрошенные из Гальского района считают, что, чем скорее обе стороны придут к взаимопониманию, тем быстрее изменятся в лучшую сторону условия жизни для самих гальцев.
Меры на пути к укреплению мира и безопасности
Следует отметить, что всего несколько респондентов не видят возможности для осуществления каких-либо мер, которые могли бы способствовать урегулированию конфликта и в долгосрочном плане помогали бы построению устойчивого мира. Большинство же респондентов считают, что бездействие приводит не просто к консервации ситуации, но и к определенной стагнации.
Говоря о шагах, необходимых для укрепления мира и безопасности, респонденты называли возможные меры/подходы/изменения, которые должны произойти на политическом и общественном уровнях. По их мнению, со стороны Грузии должны быть сделаны следующие шаги:
Признать Абхазию как сторону в конфликте, что станет отправной точкой для построения доверия и создания основ для долгосрочного мира
Отказаться от дискриминационного законодательства, в частности, от закона «об оккупированных территориях» и вытекающих из него документов, ограничивающих контакты международного сообщества с Абхазией.
В грузинском обществе должны начаться дискуссии для осознания ответственности грузинской стороны за развязывание войны 1992-1992 гг. и реалистичного осмысления ее последствий.
Респонденты считают, что изменения должны произойти и на абхазской стороне. На политическом уровне важно, чтобы политическая элита/власть:
Проявила политическую волю, чтобы начать двусторонние переговоры.
Разработала концепцию по выходу из международной изоляции и урегулированию конфликта с Грузией.
Поддерживала в публичных мэссиджах идею диалога на официальном и гражданском уровне.
Не дистанцировалась в публичной сфере от международных организаций, работающих в Абхазии. «Очень часто они готовы принимать помощь, но не готовы говорить об этом вслух», как заметил один из респондентов.
Поддерживала живой канал коммуникации с гражданским обществом.
Поощряла конструктивное взаимодействие между Женевскими форматом и гражданскими диалоговыми платформами.
Не создавала барьеров для и без того малочисленных международных организаций, работающих в Абхазии.
Говоря о необходимых изменениях на уровне общества, некоторые респонденты подчеркивали, что, в целом, в обществе еще не созрело понимание важности урегулирования конфликта. Хотя благодаря ограничительным мерам со стороны Грузии многие понимают, что конфликтная ситуация мешает полноценному развитию Абхазии, однако, это понимание транслируется лишь в виде обвинений в адрес Грузии, но не в виде осознанного отношения к необходимости урегулирования конфликта. Отмечалось, что в обществе есть люди, которые безосновательно увязывают процесс урегулирования с компромиссом по поводу независимости Абхазии, поэтому они не только отвергают саму идею урегулирования, но и настаивают на завершенности конфликта с Грузией. В связи с этим они не способны оценить потери Абхазии от неурегулированности конфликта. Как считает респондент из числа участников гражданского диалога, важно «провести серьезное исследование и предъявить обществу обоснованный цифрами и фактами доклад о потерях, связанных с неурегулированным конфликтом – в области экономики, технологий, медицины, образования, культуры, спорта и др. Все это отражается на жизни каждой семьи. Когда станет очевидно, как тормозится наше развитие, должно появиться желание изменить ситуацию к лучшему».
Отмечалось, что большинство журналистов сегодня либо вообще не затрагивают вопросы, связанные с конфликтом, либо освещают их, скорее, в пропагандистском ключе, используя эти вопросы (тему диалога, например) как инструмент для поддержки той или иной группы во внутриполитической конкурентной борьбе, и происходит это на фоне достаточно большого количества журналистских двусторонних диалоговых проектов.
Респонденты из числа гражданского общества отметили важность объединения миротворческих усилий в формате Южного Кавказа и вспоминали 90-е годы, когда активно действовали региональные миротворческие сети, в том числе, женские. При этом отмечалось, что сегодня гораздо сложнее обсуждать вопросы урегулирования конфликта в рациональном ключе. Внутриполитические разногласия выливаются в «охоту на ведьм», в основном, через социальные сети. Несколько респондентов вспомнили фильм Мамуки Купарадзе (Грузия) «Отсутствие воли», трансляция которого на абхазском государственном телевидении вызвала длительную кампанию против лидеров неправительственных организаций, организовавших просмотр фильма в Абхазии. При этом, респонденты говорили о том, что агрессивная реакция в обществе противоречила мэссиджам об ответственности Грузии, прозвучавшим в фильме. История с фильмом, демонстрирует, как легко тема конфликта становится инструментом в руках недобросовестных политиков. Тем не менее, большинство респондентов считают, что в обществе необходимо инициировать дискуссии о важности трансформации конфликта и движении в сторону урегулирования. Всего несколько респондентов из разных групп не считают, что нужны какие-то изменения в установках общества относительно переговоров с Грузией и трансформации конфликта.
Некоторые респонденты, которые следят за дискуссиями в Грузии и участвуют в диалоговых встречах, отметили, что в Грузии появляются люди, которые мыслят по-новому, в том числе, благодаря тому, что имеют возможность услышать абхазскую точку зрения и понять устремления абхазов. Поэтому важно говорить с большим количеством представителей Грузии, таким образом расширяя круг людей, которые более адекватно информированы об абхазских интересах и, в целом, об умонастроениях в Абхазии.
Один респондент (из гражданского общества) упомянул важность работы по проблемам Гальского района. Вопрос положения гальского населения волнует не только самих галцев и абхазские неправительственные организации, которые занимаются продвижением прав человека в Абхазии. Этот вопрос важен и для грузинской стороны. Кроме того, этот респондент считает, что, чем лучше будут защищены права гальцев, «тем больше будет у нас шансов и аргументов в пользу того, что мы - состоявшееся государство, и что с нами нужно считаться и разговаривать».
Ряд представителей гражданского сектора подняли вопрос важности работы с молодежью, которая плохо знает историю, не осведомлены о переговорном процессе, не готовы рассуждать на темы конфликта, хотя именно им в будущем придется заниматься его урегулированием. В связи с вопросом участия молодежи поднимался вопрос ограничения права молодых на свободу перемещения из-за того, что у нескольких поколений молодых граждан Абхазии имеется только абхазское гражданство и, соответственно, есть только абхазские паспорта, которые не признаются в качестве проездных документов за пределами Абхазии и России. Это значительно ограничивает возможности для молодых людей, в первую очередь, в плане доступа к образованию.
Респонденты Гальского района говорили о важности диалога и компромисса в общих чертах. В целом, в этой группе опрошенных наблюдается неуверенность в завтрашнем дне, ощущение глобальной нестабильности, невозможность надолго планировать. Тем не менее, два человека сказали о том, что если бы Грузия признала независимость Абхазии, отношения между двумя странами и обществами постепенно стали бы добрососедскими, что сказалось бы положительным образом и на жизни самих гальцев.
Высказывались также пожелания о переформатировании Женевских дискуссий для того, чтобы сделать их более актуальными и эффективными, хотя конкретных предложений о том, как это можно cделать, озвучено не было.
Оценка респондентами уровня информированности общества о процессе мирного урегулирования конфликта
Мнения респондентов по данному вопросу несколько разделились. Официальные лица и политики считают, что тем, кто интересуются темой конфликта и Женевскими дискуссиями, несложно ознакомиться с соответствующими материалами на сайте МИД РА. Кроме того, соцсети стали основной площадкой для обсуждения всех животрепещущих тем. Другое дело, что вопросы, связанные с конфликтом ушли далеко на второй план, и людей гораздо больше волнуют вопросы внутреннего развития.
Соглашаясь в целом с тем, что вопросы конфликта и урегулирования не являются сегодня приоритетом для большинства граждан Абхазии, другие респонденты, и, в первую очередь, представители гражданского общества, отметили, что обществу не хватает серьезных аналитических дискуссий на указанные темы. Материалы, издаваемые гражданскими участниками диалога, находятся в широком доступе на сайтах различных организаций, но они мало продвигаются в социальных сетях, которые сегодня стали основной площадкой для получения и создания информации. В числе причин, по которым гражданское общество достаточно осторожно в освещении темы диалога, главное место занимает то, что организованные группы анонимов и лиц, пытающихся сделать в Абхазии политическую карьеру, устраивают травлю людей, участвующих в диалоговых встречах: «Социальные сети, скорее, разжигают страсти. Да, есть возможность дистанционного диалога, но без грамотного фасилитирования это может привести только к усугублению взаимной неприязни. То, что неподготовленные люди с обеих сторон крайне эмоционально выражают свои предубеждения и негативные стереотипы, становится фактором, тормозящим процессы заживления военных травм».
Молодым респондентам из числа студентов было бы интересно, если бы темы, связанные с конфликтом, с переговорным процессом освещались более широко, «чтобы у людей было понимание, для чего все это нужно», и чтобы люди не считали, к примеру, Женевские дискуссии «напрасной тратой средств из госбюджета». Большинство участников фокус-группы из числа студентов считают, что необходимо повысить прозрачность не только Женевских дискуссий, но и неофициальных площадок для ведения диалога.
Интересно, что вопросами конфликта и переговоров мало интересуются и академические круги, которые не идут дальше исторических изысканий.
В целом, все участники фокус-группы согласны, что уровень осведомленности общества относительно процессов мирного урегулирования достаточно низок, и необходимо сделать эти процессы как можно более прозрачными, чтобы искоренить существующее в обществе недоверие в отношении контактов с представителями Грузии.
Оценка миротворческой роли гражданского общества
Подавляющее большинство респондентов положительно оценивают роль гражданского общества в создании диалоговых площадок. Респонденты отметили два положительных момента, связанных с деятельностью участников диалога: а) участники гражданского диалога ставят важные для Абхазии вопросы на международных площадках (диалоговые встречи проходят под эгидой и при участии различных международных институтов - международных НПО, экспертных групп, нередко с участием дипломатов различного уровня); б) участники встреч доводят до грузинской стороны важность учета интересов Абхазии, поднимают вопросы де-изоляции республики.
Практически все респонденты считают, что «у гражданского общества большой потенциал в силу накопленного опыта, установленных контактов с наиболее прогрессивными представителями общества на противоположной стороне, в силу доступа к международной экспертизе и в силу свободы от политических амбиций». По мнению представителя официальных структур, который сам участвовал в гражданском диалоге, «гражданское общество Абхазии славится своими известными представителями. Во многом благодаря репутации отдельных личностей, представляющих гражданский сектор, сегодня удается поддерживать неформальный диалог с Грузией и добиваться конкретных результатов гуманитарного характера».
Вместе с тем респонденты задаются вопросом о том, в какой степени действующие политики по обе стороны конфликта готовы прислушиваться к рекомендациям представителей гражданского общества.
Некоторые политики и представители самого гражданского общества с сожалением отметили, что ГО стало сбавлять обороты, нет притока молодых людей, которые интересовались бы сферой миротворчества. Например, в 90-е годы диалог на уровне неофициальной дипломатии был гораздо активнее, чем сейчас. По мнению респондентов, в том числе политиков и официальных лиц, необходимо возобновить и расширять каналы коммуникации, как на формальном, так и на неформальном уровнях. Сами представители ГО считают, что их потенциал мог бы быть использован с большей пользой, если бы они привлекались в качестве консультантов и, возможно, наблюдателей на официальных встречах.
Одним из барьеров не только для более широкого информирования общества о деятельности различных диалоговых площадок, но и для привлечения к этой работе новых людей, являются, как было сказано выше, организованные кампании по дискредитации представителей гражданского общества. Это останавливает тех, кто были бы готовы поделиться в соцсетях или на сайтах большей информацией, а также тех, кто был бы заинтересован подключиться к процессу диалога.
Респонденты из Гальского района также отметили некоторое ослабление роли гражданского общества в последнее время. По их мнению, роль ГО должна усиливаться: «Государству на пользу гражданское общество, и роль их в мирных процессах огромна. Это как посредник между народом и властью - критичный, но справедливый. К сожалению, весь этот сектор сегодня представляется как разрушитель строя, традиций и всех ценностей. Понятно для чего - именно потому, что роль ГО большая, пытаются испортить его репутацию».
Только один респондент старшего возраста из числа отставных политиков считает, что процессы, связанные с урегулированием конфликта и построением мира, – это дело официальных структур.
Отношение к участию женщин, в том числе, в процессе мирного урегулирования конфликта
Большинство респондентов-мужчин считают, что в Абхазии нет особых барьеров для политического участия женщин. Они признают авторитет женщин из гражданского общества, ценят их вклад в процесс демократизации в Абхазии, в обеспечение защиты прав человека, отстаивание интересов Абхазии на международных площадках и на диалоговых встречах в двустороннем грузино-абхазском формате. Как выразился респондент из числа чиновников, «здесь уместно было бы вспомнить всех представительниц гражданского общества Абхазии, которые со дня окончания конфликта в 93-м году и по сей день активно занимаются вопросами его урегулирования. Можно сказать, что именно женщины Абхазии, представительницы гражданского общества, являются наиболее известными в регионе, благодаря своей принципиальности и крайне прочной репутации в стране и вне ее».
Вместе с тем, респонденты-мужчины объясняют отсутствие женщин в официальном переговорном процессе и на высоких позициях в исполнительной власти и в Парламенте нежеланием самих женщин идти в политику: «Именно женщины стали своеобразными локомотивами гражданского сектора в Абхазии. Однако эти социально активные женщины, готовые отстаивать свои права и права своих соотечественников, не всегда рискуют также активно участвовать в политических процессах. Наглядным примером может служить персональный состав Парламента Абхазии, в котором представлена всего одна женщина».
Ответы на вопрос о том, есть ли различия в мужском и женском подходах к урегулированию конфликта, разделились, вне зависимости от гендерной принадлежности опрошенных. Часть респондентов оценивают людей исключительно по профессиональным и персональным качествам и не видят особой разницы в подходах к урегулированию со стороны женщин и мужчин: «Всё очень индивидуально и относительно, я бы не абсолютизировал гендерные шаблоны поведения или подходов».
Другая группа опрошенных считает, что женщины, будучи матерями или потенциальными матерями, в большей степени ориентированы на поиск мирных путей.
Кроме того, некоторые опрошенные отметили, что женщины проявляют больше смелости в вопросах, требующих решительных действий. Диалог и контакты с грузинской стороной – тема, если и не полностью табуированная, но достаточно непопулярная. Ее активно используют во внутриполитической борьбе. НПО, занимающиеся вопросами защиты прав человека и гражданским контролем и дающие нелицеприятную обратную связь чиновникам, становятся объектом грязных манипуляций и кампаний, организованных через социальные сети. Участие в диалоге используется в качестве инструмента для дискредитации представителей гражданского общества. В этой ситуации именно женщины как движущая сила гражданской дипломатии, становятся главным объектом нападок, что, тем не менее, не заставляет их отказываться от своих убеждений.
Другие характеристики «женского» подхода, о которых упомянули респонденты, были практичность, прагматизм, эмоциональность, гибкость, дипломатичность, ответственность, внимание к деталям, открытость и пр.
Вместе с тем, респонденты, считающие, что в женских подходах есть свои особенности, отмечали некоторые характеристики со знаком минус - например, излишнюю эмоциональность, в других случаях - агрессивность. В качестве примера приводилась грузинский политик Нино Бурджанадзе, которая в одном из своих интервью выразила готовность отправить одного сына на войну в Абхазию, а другого – в Южную Осетию для защиты «территориальной целостности» Грузии.
Точно также мнения разделились по поводу вопроса о том, что могло бы привнести в переговорный процесс участие женщин. Одна часть респондентов, в основном, мужчины старшего возраста, считают, что ничего нового женщины как группа привнести не могут, а все зависит от индивидуальных характеристик человека.
Вторая, более многочисленная группа респондентов, включая политиков и молодых чиновников, считают, что в любых политических процессах, начиная от выработки повестки дня и до принятия решений, должны быть сбалансированно представлены и женщины, и мужчины, поскольку без взгляда женщин на ту или иную проблему картина будет не совсем полной. Женский и мужской взгляды, жизненный опыт взаимодополняют и обогащают друг друга: «У женщин, которые думают, прежде всего, о детях, всегда сильная мотивация избежать войны. С другой стороны, например, инициативы мужчин-ветеранов, которые лучше других знают, что значит война, могут быть очень эффективными»
Что касается Резолюции ООН 1325, то с ней знакомы или о ней слышали, в основном женщины – представительницы гражданского общества, а также мужчины из НПО. Остальные респонденты с Резолюцией не знакомы, некоторые из них не верят в то, что резолюции ООН могут повлиять на ситуацию с участием женщин.
Респонденты-женщины из числа представителей гражданского общества, напротив, считают, что, невзирая на то, что Абхазия не признана ООН и большинством стран – членов ООН, необходимо в одностороннем порядке подготовить и принять национальный План действий по расширению участия женщин в принятии решений, в том числе в процессе урегулирования конфликта.
Некоторые участники отметили, что неправильно рассматривать участие женщин в вопросах миростроительства в отрыве от вопроса расширения политического участия женщин, в целом. Необходимо усиливать потенциал женщин для их продвижения на уровень принятия решений в принципе, а не только в вопросах мирного урегулирования.
Представители гражданского общества приводили в пример закон о гендерном равенстве, проект которого в 2008 г. был подготовлен неправительственными организациями. По их мнению, данный закон плохо работает, поэтому необходимо работать с общественным мнением и усиливать потенциал женщин, чтобы они могли полноценно участвовать в политических процессах.
Выводы и рекомендации:
В ответах и оценках респондентов на поставленные вопросы вырисовываются несколько тенденций:
В целом в обществе нет понимания цены неурегулированного конфликта. Есть понимание того, что политика Грузии по изолированию Абхазии от внешнего мира создает барьеры для развития Абхазии. Однако при этом мало понимания того, что изменение грузинской политики не произойдет само собой, и что изменение этой политики должно быть предметом переговоров.
В экспертной среде давно есть понимание того, что необходим прямой диалог между Грузией и Абхазией. Опрос показал, что такое понимание расширилось в среде политиков и чиновников, которые видят пользу и в формальном диалоге, и в гражданской дипломатии, вырабатывающей идеи по решению целого ряда вопросов (экологические проблемы, восстановление архивных материалов, поиск и идентификация останков погибших во время грузино-абхазской войны, обеспечению доступа к образованию в Европе для абхазских студентов, вопросы де-изоляции Абхазии в целом).
Нынешнее исследование демонстрирует, что респонденты стали более объективно оценивать позицию абхазской стороны в вопросах отношения к диалогу и необходимости ведения прямых переговоров с Грузией.
Почти все респонденты считают важным, чтобы Абхазия и Грузия подписали двустороннее соглашение о неприменении силы. Опасения, связанные с нестабильной геополитической ситуацией и ухудшающимися отношениями между Россией и Западом, которые могут негативным образом сказаться на ситуации в регионе Южного Кавказа, усиливают значимость гарантий безопасности, основанных на договоре двух сторон.
По мнению респондентов, представители гражданского общества, участвующие в диалоге в разных форматах, являются важным ресурсом. Это люди, хорошо информированные о процессах в Грузии, о мнениях, доминирующих в международных экспертных кругах. Они являются генераторами идей по де-изоляции Абхазии и трансформации конфликта, поэтому их потенциал должен быть использован в процессе урегулирования конфликта.
Участие женщин не может сводиться только к представленности в процессах, касающихся урегулирования конфликта. Необходимо проявить себя во внутриполитической и общественной повестке, чтобы завоевать доверие общества и заслужить репутацию ответственных людей, способных отстаивать права человека и общественные интересы. Это необходимый бэкграунд, без которого участие в миротворчестве будет восприниматься как конъюнктурная деятельность, связанная скорее с ожиданиями доноров, нежели с реальной потребностью способствовать трансформации конфликта. Необходимо разработать план действий для продвижения женщин в разных областях политики в том числе, в вопросах, касающихся урегулирования конфликта.
Опрос в очередной раз показал, до какой степени обществу не хватает информации и рациональных дискуссий о цене конфликта, важности диалога и пр. Сегодня социальные сети почти полностью вытеснили или заменили традиционные СМИ. Роль социальных сетей неоднозначна, она имеет позитивные и негативные стороны. Необходимо выработать серьезную стратегию в новой информационной реальности для продвижения как вопросов, связанных с результативностью диалога, так и вопросов, касающихся усиления роли женщин во всех сферах общественно-политической жизни.
Лиана Кварчелия, сотрудник Центра Гуманитарных Программ