Ассоциация Женщин Абхазии - общественная организация

Обобщение экспертного мнения

Лиана Кварчелия

2020 год ознаменовался событиями тектонического характера как на глобальном (пандемия COVID-19, нарастание напряжённости и усугубление противоречий в международном контексте), так и на региональном уровнях.
Если говорить о Южно-кавказском регионе, то таким событием, безусловно, стала война в Нагорном Карабахе, о вероятности которой говорили эксперты и политики (в особенности, из Нагорного Карабаха) еще за несколько лет до начала военных действий, но которая, тем не менее, застала врасплох общества в Армении, Нагорном Карабахе и даже в самом Азербайджане, открывшем новую страницу в военной летописи региона.
Втягивание крупных региональных игроков непосредственно в военные действия, восстановление Азербайджаном контроля над ранее оккупированными территориями, а также установление им контроля над значительной частью территории собственно Арцаха, несколько запоздавшие переговоры о прекращении огня и договоренности о гарантиях безопасности с новой конфигурацией региональных сил, разблокирование транспортных коммуникацией, закрытых в течение нескольких предыдущих десятков лет – все это, безусловно, влечет за собой далеко идущие последствия не только для Армении, Нагорного Карабаха и Азербайджана, но и для всего Южно-Кавказского региона и даже за его пределами.
Для того, чтобы выяснить, как в Абхазии оценивают долгосрочные последствия 44-дневной войны в Нагорном Карабахе, какие видят риски и возможности в новой реальности, Ассоциация женщин Абхазии провела углубленные интервью (всего 7 интервью) с действующими политиками, представителями государственных ведомств, экспертами из гражданского общества и журналистами. В опросе приняли участие 3 женщины, 4 мужчин, в том числе один этнический армянин. Данное исследование не претендует на отражение всего спектра существующих в Абхазии мнений, поскольку в исследовании не участвовали политики и эксперты, придерживающиеся консервативных или даже радикальных взглядов в отношении кросс-конфликтного диалога и переговоров. Для интервью были выбраны эксперты, более открытые к идее мирных инициатив и трансформации конфликтов на Южном Кавказе.

Факторы, приведшие к 44-дневной войне в Нагорном Карабахе
Очевидно, что к военным событиям в Нагорном Карабахе привели ряд внутренних (у каждой из сторон) и внешних факторов. Интересно отметить, что все опрошенные говорили о внутренних факторах в Армении и Азербайджане, но никто не анализировал ситуацию непосредственно в Нагорном Карабахе. Это может быть связано либо с тем, что респонденты специально не изучали ситуацию в Нагорном Карабахе, предшествовавшую военному кризису, а в политическом и медийном пространстве в качестве сторон в конфликте и ответственных за события фигурируют Армения и Азербайджан. Нагорный Карабах воспринимается скорее, как образование, находящееся под протекторатом Армении и не имеющее самостоятельной роли в переговорном процессе и шире – в международном контексте, хотя в военных событиях основную роль в отражении наступления Азербайджанской армии играли силы обороны именно Арцаха.
Можно сказать, что с различной степенью детализированности опрошенные совпали в оценке того, какие именно факторы привели к 44-дневной войне. Следует также отметить, что подавляющее большинство респондентов (кроме одной респондентки) более подробно говорили о внутренних факторах в Армении, нежели о внутренней ситуации в Азербайджане. Причем, в большей степени они размышляли о причинах военного поражения Армении, нежели, в целом о причинах, приведших к военному кризису.
Некоторые факторы, названные респондентами, можно в равной степени отнести и к Армении, и к Азербайджану.
Ниже мы приводим список внутренних и внешних факторов, релевантных, с точки зрения респондентов, для оценки причин начала военной кампании:

Внутренние факторы в Азербайджане:
неотработанная социальная травма после поражения в войне 1994 г.;
желание власти переключить общественное внимание с нерешенных экономических и социальных проблем на образ врага и военные задачи;
укрепление многолетнего правления династии Алиева, требовавшее значимого успеха и повода для национальной гордости;
фрустрация от буксовавшего Минского процесса и несгибаемой позиции армянской стороны;
и, как результат вышесказанного, милитаризация Азербайджана, ставка на усиление обороноспособности, на технические преимущество.

Внутренние факторы в Армении:
внутренняя успокоенность Армении, одержавшей победу в предыдущей войне и взявшей под контроль 7 районов Азербайджана;
недооценка реваншистских настроений в азербайджанском обществе;
переоценка уровня боеспособности армянской армии;
отсутствие серьезного анализа и прогнозирования после событий в Карабахе в апреле 2016 г. и июльских событий на армяно-азербайджанской границе в 2020 г.;
острая внутриполитическая борьба, не позволявшая руководству проявлять гибкость в переговорном процессе;
последствия убийства ключевых фигур при захвате парламента в 90е годы и прихода к власти «карабахского клана» - коррумпированность власти, неэффективная система государственного управления, застой в социально-экономическом развитии страны, которые новому премьер-министру сложно было преодолеть за короткий срок пребывания у власти;
Популистские заявления руководства, игравшего на национальных чувствах сограждан, о том, что «Карабах — это Армения». Как отметил респондент армянской национальности, «Такие популистские шаги на первоначальном этапе были восприняты позитивно армянским народом, придали ему веру в неизбежную победу в случае новой агрессии Азербайджана. Однако по факту, когда боевые действия начались, армянская сторона не предприняла каких-либо серьезных мер для защиты Арцаха».
сложные отношения Премьер-министра Армении Н. Пашиняна с Президентом РФ В. Путиным;
неготовность Армении признать независимость Нагорного Карабаха.

Схожие внутренние факторы в Армении и Азербайджане:
недостаточные дипломатические усилия сторон;
нерешенная проблема беженцев;
отсутствие мощного антивоенного миротворческого движения в двух странах и на Южном Кавказе;
перманентные стычки на армяно-азербайджанской границе и, как следствие, многочисленные жертвы с обеих сторон, что усугубило ситуацию.
Внешние факторы
существенная военная помощь Азербайджану в вопросах развития и оснащения вооруженных сил со стороны союзника – Турции;
«неактуальность» карабахского конфликта для мировых игроков из-за других приоритетных вопросов, отстраненность от карабахского конфликта. Внимание России было сосредоточено на белорусских событиях; в США проходила президентская избирательная кампания; весь мир был сосредоточен на вызовах, связанных с пандемией COVID19. Это обусловило во многом выбор времени Азербайджаном для начала военной кампании.
возросшие внешнеполитические амбиции президента Турции Эрдогана и его стремление изменить конфигурацию сил, влияющих на положение дел в ближайшем соседстве;
отсутствие своевременной реакции со стороны Российской Федерации на эскалацию в июле 2020 года. Как отметил один из респондентов, «Позиция Анкары отчетливо выделялась на фоне нейтральной роли России. Российская Федерация оказалась в сложной ситуации, и особого поля для манёвров у неё не было из-за военного союза с Арменией и тесных отношений с Азербайджаном».
неэффективность минского процесса; пассивная реакция международного сообщества на войну в Карабахе и невмешательство западных стран и ведущих международных организаций в имевшие место ранее приграничные столкновения между вооруженными силами Армении и Азербайджана, а также отсутствие международных гарантий безопасности.

Трехстороннее заявление о прекращении огня, подписанное Азербайджаном, Арменией и Россией.
Опрошенные, в основном, считают, что трехстороннее заявление было необходимо, прежде всего, для прекращения кровопролития - обе стороны понесли многочисленные потери, не говоря уже о разрушенных домах и инфраструктуре.
Единодушным было мнение о том, что Соглашение не обеспечивает устойчивый мир, и в долгосрочной перспективе оно не будет работать, поскольку не решает основных противоречий между сторонами. Более того, как отметил один из респондентов, «И в Баку, и в Ереване проблема статуса Нагорного Карабаха сильно политизирована, она стала элементом внутриполитической борьбы. Обе столицы не перестают обмениваться взаимными обвинениями и упреками. Не уверен, что в вопросе статуса этого региона (Нагорного Карабаха -авт.) поставлена точка». Однако тот факт, что военные действия прекращены, является предпосылкой для начала нового этапа в переговорном процессе, который, возможно, и не принесет в ближайшей перспективе положительные плоды.
Большинство респондентов видят опасности, которые таятся в сложившемся статус-кво, в связи с чем в будущем возможна попытка его изменения: «В самом Азербайджане тоже не удовлетворены итогами 44-дневной войны. Баку не смог до конца решить карабахский вопрос. Ереван также будет пытаться восстановить довоенный статус-кво. Не исключаю перманентные обострения ситуации в этом регионе».
Только один респондент настроен более оптимистично, считая, что в результате установления мира откроются новые возможности для экономического сотрудничества стран в регионе Южного Кавказа.
Кроме того, один респондент расценивает данное соглашение еще и как победу Турции и России, и видит его значимость в развитии между этими странами не столько соперничества, сколько партнерства. Во многом эти два крупных игрока будут предопределять ход событий в регионе: «На кону судьба всего Южного Кавказа».

Уроки карабахской войны и перспективы для южно-кавказского региона
По мнению большинства опрошенных, главный вывод, к которому в очередной раз заставили прийти события в Нагорном Карабахе, это то, что не бывает замороженных конфликтов: «…как жизнь показывает, пока конфликт не разрешен, не трансформирован, пока не заключен юридически обязывающий документ, возможность возобновления конфликта усиливается, что и показал Карабах».
Только два опрошенных упомянули важность укрепления демократии в странах Южного Кавказа как путь, который поможет установить более долгосрочный и устойчивый мир: «Исключить возможность разморозки конфликта я не могу, но я считаю, что очень важна внутренняя стабильность стран, укрепление собственных государств и их движение по пути демократии и правовых государств. Может быть, это спасет. Говорят же, что демократии не воюют друг с другом».
Большинство респондентов разочарованы тем, что международные механизмы предупреждения возобновления военных действий не сработали, как они фактически не работали и во время приграничных инцидентов в зоне карабахского конфликта. Поэтому респонденты в целом не выразили надежду на эффективные международные миротворческие усилия и превенцию международными институтами новых эскалаций.
Опасения у респондентов также вызывает то, что использование силы в стремлении добиться своих целей может стать деструктивным прецедентом, триггером для обострения других конфликтов на Южном Кавказе и приведет к еще большей милитаризации региона.
Один опрошенный выделил важную роль России на Южном Кавказе: «Уже в который раз стало очевидно, что без сильного присутствия РФ в регионе страны Южного Кавказа могут погрязнуть в войнах».
Практически все опрошенные подчеркнули в качестве влиятельного фактора появление в регионе в новой роли старого внешнего игрока – Турции, укрепляющей собственные военно-политические позиции на Южном Кавказе, институциализирующей военное присутствие в Азербайджане на фоне появления в зоне карабахского конфликта российских вооруженных сил в качестве миротворческих. Причем, только один респондент склонен видеть в перспективе именно сотрудничество между Россией и Турцией: «От политической воли таких держав, как Россия и Турция, будет зависеть ситуация не только в регионе, но и далеко за его пределами. Есть надежда, что в настоящее время они уйдут от традиционного соперничества к сотрудничеству во имя стабильности и развития».
Остальные опрошенные говорят о возможном сотрудничестве внешних игроков, скорее, в сослагательном наклонении, говоря о таком сотрудничестве как о чем-то желаемом. В их оценках превалируют опасения, что соперничество внешних аткоров может спровоцировать новые конфликты и разморозить старые. Помимо грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов некоторые респонденты привели в качестве примера возможность появления очага напряженности в районах Грузии, населенных этническими армянами и азребайджанцами. «Будут ли развиваться имперские амбиции Турции? Иногда они новые карты показывают, их ученые какие-то сумасшедшие доклады делают по поводу возрождения Османской империи и прочее. То есть, развитие событий зависит не только от тех государств, которые находятся на территории Южного Кавказа, но и от таких серьезных региональных игроков, как Россия и Турция, от того, как они смогут мирно делить зоны своего влияния в этом регионе»; «Еще неясно, каковым будет итог – более свободный Южный Кавказ, на территории которого откроются магистрали с севера на юг и с востока на запад, либо милитаризованная территория, напичканная оружием и разделенная войсками, миротворцами, наблюдателями с тысячами беженцев, с постоянно вспыхивающими локальными столкновениями».
Помимо традиционного соперничества между Россией и Турцией осложняющим ситуацию моментом один респондент считает резкое ухудшение отношений между Россией и западными странами: «Скорее возможны негативные сценарии развития событий, особенно в свете очередного витка конфронтации по линии Россия-Запад».
Несколько респондентов, признавая весь трагизм ситуации для Армении и НК, видят, тем не менее, и окно возможностей в разблокировании транспортных коридоров, что послужит развитию региона в целом и, возможно, станет экономическим рычагом для трансформации конфликтов.

Возможные последствия карабахской войны для грузино-абхазского контекста и меры, необходимые для предотвращения эскалации
Практически все опрошенные признали, что карабахский кейс создал прецедент и может спровоцировать подъем реваншистских настроений в Грузии: «…если это стало возможно в одной ситуации, то почему бы не воспользоваться сложившейся ситуацией и не разморозить грузино-абхазский конфликт?» Однако мнения респондентов разделились относительно реалистичности силового сценария развития ситуации в грузино-абхазском контексте.
Несколько опрошенных считают, что наличие гарантий безопасности со стороны Российской Федерации и тот факт, что Россия признала независимость Абхазии и подписала с ней договор о стратегическом партнерстве, исключают возможность использования силы со стороны Грузии. Один респондент, при этом, оговорился: «при малейшем изменении политической конъюнктуры в РФ, следует ожидать новые реваншистские поползновения Грузии в сторону Абхазии».
Большинство опрошенных экспертов допускают возможность использования Грузией прецедента, созданного Азербайджаном, при наличии благоприятных для этого условий.
Во избежание эскалации, по мнению респондентов, следует внимательно изучить и извлечь уроки из карабахского кейса и, как отметили многие опрошенные, более активно продолжать поиск путей политического урегулирования взаимоотношений с Грузией. Несколько респондентов подчеркнули важность диалога, поскольку «опасно не знать и не понимать, какие настроения и идеи появляются и развиваются в обществе по другую сторону конфликта».
Что касается переговорного процесса, то респонденты не углублялись в вопросы формата переговоров, но в общих чертах говорили о важности поддержания контактов: «Не останавливать переговорный процесс ни при каких условиях…, совместно предлагать новые форматы, новые инициативы для продвижения доверительных отношений и конструктивной актуальной двусторонней повестки».
Два респондента высказались более определенно в отношении налаживания экономического сотрудничества, разблокирования транспортных коридоров, что, по их мнению, будет способствовать мирному развитию региона: «Нужно открыть все коммуникации, начать экономическое и культурное сотрудничество всех стран Южного Кавказа. Абхазия и Грузия должны стать участниками этого масштабного проекта. Все страны региона должны прийти к пониманию, что только путем сотрудничества, исключающего конфронтацию, можно прийти к развитию»; «разблокирование железной дороги, в том числе и через Абхазию и Грузию, разблокирование автомобильной дороги может оживить экономические процессы на Южном Кавказе».
Почти все опрошенные, включая тех, кто говорил о важности переговорного процесса, развития транспортных коммуникаций и торгово-экономических отношений, считают, что наряду с дипломатическими усилиями и экономическими связями необходимо наращивать оборонительный потенциал Абхазии, преодолевая ее технологическое и техническое отставание с учетом того, что сегодняшние войны ведутся на новом технологическом уровне: «Произошедшее в Карабахе должно мотивировать Абхазию для принятия дополнительных мер оборонительного характера, модернизации вооружения и более бдительного внешнеполитического курса», «развивать качественное сотрудничество с Россией в сфере безопасности и вооружения». Это говорит о низком уровне доверия не только к самой Грузии, но и к международным механизмам предотвращения возобновления военных действий.
Респонденты также считают, что следует предпринимать максимум усилий для развития своего государства, модернизации системы управления и обеспечения внутренней безопасности: «Собственно говоря, карабахская война показала, что очень важна в конфликте внутренняя состоятельность государства - нельзя почивать на лаврах, нельзя только смотреть в прошлое и помнить, что была одержана победа 28-30 лет назад. Надо быть начеку!».
Респонденты апеллировали к превратившейся из символической в остро востребованную необходимость подписания соглашения о невозобновлении военных действий, которая уже много лет торпедируется грузинской стороной: «Грузия должна отказаться от утверждения, что Абхазия не является стороной конфликта, и поэтому нет необходимости подписать с ней Соглашение о невозобновлении военных действий»; «Несомненно, подписание такого Соглашения могло бы поспособствовать восстановлению доверия и поиску мирного пути урегулирования грузино-абхазского конфликта». В целом эти ответы демонстрируют, насколько зыбким представляется мир респондентам в ситуации замороженного конфликта. Соглашение о неприменении силы и международных гарантиях рассматривается опрошенными как важный шаг в восстановлении доверия и более прочная основа для двустороннего переговорного процесса.
Один опрошенный упомянул в качестве деструктивного момента тот факт, что вопрос грузино-абхазского урегулирования является орудием во внутриполитической борьбе в Грузии, в связи с чем возможен любой поворот событий, в том числе, силовой сценарий. Респондент не комментировал примеры манипулирования темой конфликта, в частности, прямых переговоров с Грузией, некоторыми политическими силами в Абхазии.
Один респондент резюмировал свой ответ на вопрос о влиянии карабахского кейса, отметив, что извлечение уроков из недавней армяно-азербайджанской войны может стать стимулом для переосмысления и сторонами конфликта, и внешними акторами, включая международные институты, устаревших и малоэффективных подходов к урегулированию абхазо-грузинского конфликта.

Влияние масс-медиа на восприятие в Абхазии эскалации Карабахского конфликта
Практически все респонденты говорили о том, что события, связанные с 44-дневной войной, освещались, в первую очередь, самими сторонами очень активно. Одновременно они отметили и то, что главным вызовом было нахождение надежных источников информации и фактчекинг: «Карабахская война еще раз продемонстрировала, что во время конфликта одним из самых острых дефицитов является объективная информация. Азербайджанские, армянские, российские и другие СМИ воспроизводили несовместимые картины происходящего». «Отражение ситуации на фронте иногда настолько отличалось от реальности, что, например, для большинства населения Карабаха и Армении завершение войны и соглашение оказались абсолютно неожиданным развитием событий, ввергнувшим многих в шоковое состояние».
Респонденты понимают, что журналисты из Армении и Азербайджана интерпретировали ход военных действий, исходя из задач военного времени, и на информационное сопровождение обеими сторонами явно были выделены серьезные ресурсы. Создание «нужного» информационного фона, по мнению одного респондента, было необходимо не только для внутреннего потребления и для воздействия на противника, но и для привлечения на свою сторону международного сообщества.
Другой важный аспект, затронутый респондентами, - доступ журналистов к зоне боевых действий: «Знаю, что представители масс-медиа из других стран, не могли передвигаться по зоне конфликта. Им был ограничен доступ на территории, подконтрольные Азербайджану. С другой стороны, военно-политическое руководство Армении создало более свободные условия для профессиональной деятельности журналистов. В публичном пространстве регулярно появлялись репортажи с передовых позиций армянских войск».
Говоря о ненадежности информации, которые стороны тиражируют под нужным углом зрения, опрошенные одновременно отметили и большую роль социальных медиа: «В условиях Интернета скрыть какие-то события, какие-то преступления против человечности… становится сложнее». «Прошла эпоха гигантской роли пропаганды во время войн. В наше время высоких технологий и всеобъемлющего качества интернета все попытки преподнести военные успехи или поражения под тем или иным углом обречены на провал».
Несколько респондентов упомянули, что для получения более объективной информации они пользовались европейскими источниками и социальными медиа, в то время как официальная информация анализировалась ими с точки зрения того, какую цель она могла преследовать.
Один респондент отметил, что нельзя забывать о том, что СМИ сыграли негативную роль в нагнетании напряженности еще до начала военных событий, «…что не могло помогать примирению и установлению устойчивого дипломатического процесса».
Об абхазских медиа в связи с карабахской войной упомянул только один респондент, посчитав, что они в целом отражали точки зрения, направленные против обострения конфликта в Нагорном Карабахе. В СМИ, например, тиражировались заявления гражданского общества с призывом к прекращению боевых действий. В абхазском сегменте социальных сетей было больше комментариев в поддержку Нагорного Карабаха, что не удивительно, поскольку в Абхазии проживает большая армянская диаспора. Кроме того, Абхазия солидарна с Нагорным Карабахом и поддерживает его право на самоопределение. Одновременно были и некоторые сдержанные, если не сказать сочувствующие, реакции в отношении шагов со стороны Турции, в которой проживает многочисленная абхазская диаспора, поддержавшая действия турецкого руководства в регионе. Кроме того, в отличие от ЕС и США, Турция демонстрирует более прагматичный и до определенной степени гибкий подход в отношении контактов с Абхазией.

Роль женщин в укреплении региональной безопасности и превенции конфликтов
Большинству опрошенных данный вопрос показался несколько искусственным. Об этом можно судить по тому, что они затруднялись давать развернутые ответы. Некоторые говорили общими фразами, включая традиционные сентенции в адрес исторической роли женщины - миротворца. Однако все согласны с тем, что: «женщины влияют минимально, имея в виду тот факт, что на Кавказе политика все еще преимущественно с «мужским» лицом».
Доминирующим было мнение о том, что на укрепление безопасности в регионе должны работать абсолютно все, независимо от гендерной принадлежности, возраста и пр.
Представитель гражданского общества напомнила, что в рамках проекта АЖА на региональной южно-кавказской встрече высказывались предложения о необходимости подключения к Минскому процессу армянских и азербайджанских женщин, занимающихся миротворчеством. До начала военных действий этого сделать не удалось, однако в будущих переговорах необходимо задействовать миротворческий потенциал женщин.
Проблема, связанная с ограниченным влиянием женщин на вопросы мира и безопасности, выходит на более широкий вопрос о слабой представленности женщин на уровне принятия решений: «Возможно, гендерный баланс во власти в странах региона привел бы к большему прагматизму и конструктивности в позициях сторон»; «Чем больше будет компетентных, грамотных менеджеров-женщин, тем выше шанс все спорные вопросы решать за столом переговоров»; «Женщин необходимо активно привлекать к региональным процессам безопасности, учитывая их более сфокусированный взгляд на социальные проблемы и вопросы мирного существования»; «На Южном Кавказе необходимо сформировать политическую культуру, которая будет более внимательно относиться к вопросам гендерного равенства, что позволит женщинам активнее подключаться к политическим и мирным процессам».

Заключение
Размышления респондентов на тему факторов, приведших к 44-дневной войне в Нагорном Карабахе, были важны не просто с точки зрения критического осмысления ситуации в Армении, Азербайджане и НК, но и с точки зрения извлечения уроков и критической оценки динамики в грузино-абхазском контексте с учетом внешних и внутренних факторов.
Абхазские респонденты, по понятным причинам традиционно солидаризирующиеся с Нагорным Карабахом (и Арменией), критично оценили долю ответственности армянской стороны за нарастание напряженности, которая в итоге вылилась в военные действия. Главным уроком для опрошенных является то, что навсегда замороженных конфликтов не бывает, и что опасно пренебрегать дипломатическими возможностями предотвращения военной эскалации. Необходимо использовать и создавать различные площадки для переговорного процесса, устанавливать экономические, транспортные, торговые отношения в региональном формате, стимулирующие общий интерес стейкхолдеров к участию в региональных проектах на Южном Кавказе.
Тот факт, что респонденты, настроенные по своим взглядам и ценностным ориентирам на мирные подходы, предлагающие идеи для трансформации конфликтов, одновременно говорили о важности укрепления обороноспособности страны, свидетельствует об отсутствии доверия не только к Грузии, но и к международным механизмам предотвращения военных действий. При этом постоянно упоминалась важность подписания Соглашения о неприменении силы как первого шага в восстановлении доверия и создании основы для субстантивных переговоров.
Несмотря на обеспокоенность респондентов в связи с возможностью (при определенных обстоятельствах) развития ситуации в грузино-абхазском контексте по силовому сценарию (по примеру Нагорного Карабаха), большинство респондентов все-таки видят окно возможностей, связанное с разблокированием транспортных коридоров, что может стать стимулом для сотрудничества в региональном формате.

Апрель 2021года